Христоносец. Вацлав Дивишек

о той части жизни, о которой до этого не имел ни малейшего представления. Однако их веру он не мог ни понять умом, ни принять сердцем. Для того, кто с молоком матери впитал чувство, что счастье и радость дарует только победа над врагом, очень сложно было понять смирение и покорность собственной судьбе. Пусть она и ее отец верят в своего доброго Бога, я же буду просто оберегать их от бед и врагов. Так думал Ятти, и это видели все вокруг. Его дядя Массин повидал мир, был абсолютно терпим к иноверцам, и его не пугала опасность, которую могло принести их пребывание рядом с его племянником. Старый ланиста презирал угрозы, будучи всегда готовым принять любой вызов судьбы. Так принял он и чувства племянника к чужестранке – совершенно спокойно и с готовностью взять ее в семью. Мудрый жрец Мунатас не просто не проявлял ревности к общению ученика с его будущим тестем, но и сам часами беседовал с Володимером, делясь с ним тем, что знал сам, и принимая знания, которые давал ему умудренный опытом странник, пришедший из самых северных земель известного мира. Однако не все в селении были столь лояльны к новичкам. Молодые девушки, которые практически все были тайно влюблены в Ятти, не показывали вида, а вот его ближайший друг и соратник по имени Амалу, что означало «тень», ревновал своего вождя и друга почти открыто. Ятти относился к этому с пониманием, тем более что ревность друга детства – явление нередкое.

      Глава II

      Ранним утром седьмого дня апреля праздничный звон колоколов городских храмов уже восславил Благовещенье, и лазурное небо, облачившись в цвета Богородицы после пасмурной ночи, встречало восход нового дня сиянием своего безбрежного чертога. И лишь только первые лучи яркого апрельского солнышка скользнули по стене, осветив красный угол с образами, воздух в комнате колыхнулся, и явился он.

      Гость возник как всегда неожиданно. Хозяин комнаты просто почувствовал легкое колебание у себя за спиной, повернулся и увидел его сидящим в кресле у окна. На сей раз облик его был человеческий, и легко было невольно залюбоваться совершенством его лица и сложения.

      Гость был могуч телом, высок ростом, и в каждом его движении читалась спокойная уверенность и надежность. Лицо его было необыкновенно: правильные черты, волевой подбородок, прямой нос, густые брови вразлет. Светло-русые локоны обрамляли его лицо, могучую шею и ниспадали на плечи и грудь. Но самым притягательным был взгляд небесно-голубых глаз, излучавших свет добра и невероятной благости. В то же время красота его не выглядела нежной или хрупкой. Это было лицо отважного воина и бесстрашного рыцаря. На госте были вороненые римские латы и черная мантия с красным подбоем. К поясу был пристегнут меч, с рукояткой необычайно тонкой изысканной работы.

      – Я вновь явился тебе, как и обещал.

      – Я ждал и рад тебе всегда.

      – Сегодня первый день моего долгожданного рассказа, – без