Песочные часы. Майра МакЭнтайр

Вскоре после того, как у меня начались видения, мне пришлось поехать на реконструкцию военных событий Гражданской войны, у нас на Юге они часто организовываются. И я все разобрать не могла, кто там живой, а кто мертвый. Я потом неделю не выходила из своей комнаты.

      – Эти видения… Что это такое? – Я посмотрела ему в глаза. – Не знаю почему, но я никогда не думала, что это привидения. Но что это такое, я не знаю. А ты?

      Майкл наклонился ко мне:

      – Я их называю временной рябью или просто рябчиками. Они – как временные оттиски людей, которые играли значимую роль и при жизни. Это простенькое определение.

      – А это не то же самое, что привидения?

      – Все немного сложнее.

      – Расскажи.

      – Объяснить сложно, – ответил Майкл. Он нахмурился и забарабанил пальцами по столу. – Это научные вопросы, но я с радостью…

      Я вскинула руку:

      – Нет уж, спасибо. Я просто поверю тебе на слово. Пока.

      Я задумалась о данном им определении. И тут же вспомнила мужчину, которого видела вчера. Уверена, что он был неординарным человеком.

      – Временная рябь. По крайней мере, понятно, почему они все из прошлого. Вроде есть какой-то смысл, насколько он вообще возможен в таком безумии. Извини.

      – Не надо извиняться. – Майкл снова нахмурился. – Говори, о чем думаешь.

      – Уж на этот счет не беспокойся. – Я сурово посмотрела на него. – Почти все, что я говорю, чистая правда. Фильтр у меня сломан.

      – Хорошо. – Майкл откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и вытянул под столом свои длинные ноги. Рядом с моими крохотными кедами его черные байкерские сапоги казались просто огромными. – Я большой любитель правды. Мне не нравится, когда что-то скрывают.

      А я скрывать умею.

      – Кто знает правду о тебе? – спросила я.

      – Семья, «Песочные часы». – Майкл откашлялся и покрутил кольцо на пальце. – Несколько хороших друзей. Избранные.

      Мне стало интересно, есть ли среди избранных и его девушка. Я хотела поинтересоваться, но решила, что в личные дела, наверное, лезть не стоит.

      – Это было трудно? Рассказывать о том, что мы видим?

      – Не особенно. У некоторых из этих людей тоже есть свои особенности.

      – Как и у нас? – Мне нравилось говорить о нас во множественном числе. И меня пугало мое настойчивое желание, чтобы это множественное число не включало больше никого.

      – Нет.

      – Значит, есть и другие люди, которые… могут… что-то особенное?

      – Их больше, чем ты можешь себе представить, – ответил Майкл, пристально глядя на меня.

      – Хм. – Я принялась обдумывать услышанное, сосредоточившись на эмпанадас.

      Майкл, видимо, не хотел меня беспокоить и вернулся к газете.

      Когда я начала видеть это… эту рябь, я стала как ходячий паноптикум. А потом – как осиротелый ходячий паноптикум. Бывает, что дети теряют родителей, какое-то время они страдают, а потом приходят в норму. А я так и не пришла. Я даже не выныривала на поверхность, чтобы набрать воздуху,