Всего хорошего. Юлия Вереск

rvalho, иллюстрация на обложке, 2024

* * *

      Посвящается любимым бабушкам,

      ушедшим из мира, но оставшимся в моем сердце.

      Дружбам, когда-то прекратившимся, но не забытым.

      И всем детям, давно выросшим, но все еще живущим в нас

      Глава 1

      Время передышки

      У зданий, современных высоток и старых хрущевок, тоже, как и у людей, есть сердца, дающие импульс к жизни и делающие их особенными. У каждого оно свое – порой совсем непримечательное или даже отталкивающее на первый взгляд. Темные подсобки с изрисованными дверьми, хранящие в себе воспоминания – давно забытые игрушки, велосипеды, коляски и детскую одежду. Облупленные подоконники с осыпающимися на них листьями растений, которые туда выставляют жители, потому что больше в них не нуждаются. Желтые, с иссушенными и искривившимися стеблями, они становятся свидетелями первых поцелуев и расставаний. Или стертые сотнями каблуков бетонные ступени – однажды в детстве Женя увидела, как несколько мужчин спускали по лестнице гроб с пожилой женщиной. В молодости кожа той наверняка была светлой и чистой, но годы разрисовали ее темно-коричневыми пятнами на висках и шее. Этот образ поразил Женю: когда-то женщина, ворчливая соседка с четвертого этажа, сама ходила по ступенькам, и звук легких шагов наполнял подъезд. Теперь же женщину несли в гробу, и звук шагов все еще разносился по лестничным клеткам – но уже не принадлежал ей. Только разбросанные еловые лапы напоминали об умершей жительнице дома. «Не наступай на них, – приговаривала бабушка, держа Женю за руку. – Плохая примета». И Женя перепрыгивала их, превращая это в игру, хоть и догадывалась, что они, ароматные и колючие, выражали огромное горе, которое еще не было способно уместить в себе маленькое детское сердце.

      Люди недооценивают подъезды. Они провожают своих жильцов в последний путь и встречают новых, когда мамы впервые заносят в них младенцев, которые вырастут здесь и еще не раз пройдутся по ступеням. Подъезды – это первое, что все видят, когда заходят внутрь дома или выходят из квартиры. Они согревают зимой и дают прохладу летом. Там появляются объявления, ломаются почтовые ящики и наполняются окурками стеклянные банки на подоконниках. Там рождается жизнь.

      Женя не сразу нашла сердце своего нового дома.

      Чуть дальше вахтерской будки, расположенной у турникетов, где были заточены женщины – хранительницы недовольных взглядов и ключей от всех дверей, находилось сердце общаги, прямо в темном закутке под лестницей. Оно мирило между собой два враждующих мира – мир взрослых, создающих длинные списки правил, и мир студентов, желающих нарушить придуманные ими правила. На кафеле, словно подношения божествам, стояли цветные пластмассовые миски с водой и кормом. К ним прилагались игрушки из искусственных перьев и несколько скромных лежанок, созданных все теми же женщинами-хранительницами. На одно из главных правил – никаких животных в общежитии – закрывали глаза и взрослые, и студенты. Прикормленные вахтершами кошки зимовали под крышей вместе с семьюстами студентами, многие из которых чувствовали себя такими же бездомными и потерянными. Особенно первокурсники. Особенно Женя. Год назад она стремилась сбежать, но еще не знала, каково это – вырваться из семьи и оказаться одной в незнакомом городе. Уже при заселении она поняла, что коменде, Татьяне Юрьевне, совершенно все равно, кто такая Женя Котикова, главное, чтобы она вела себя тихо, не приносила алкоголь в общежитие и возвращалась до двена-дцати.

      Больше всего Женя любила Лу́ну – серую упитанную кошку, которая, сворачиваясь в клубок, становилась похожа на круглый диск луны с темными пятнышками. Она вела себя грациозно и сдержанно, не бегала по коридорам, а ложилась у ковриков перед дверьми и дожидалась, пока ее не впустят. Также под лестницей обитали рыжий Багет с белой кисточкой на хвосте и черная Эсмеральда. У студентов даже появилась примета: если, идя на экзамен, ты встретишь Эсмеральду – готовься к пересдаче, если на твоем пути возникнет Багет (желательно почесать его за ушком на удачу) – можно не переживать за оценки. Женя считала себя далекой от мистики, но, натыкаясь взглядом на Багета, хотела хотя бы немного верить, что это хороший знак. Женя нуждалась в хороших знаках.

      За год жизни в общаге она привыкла таскать в рюкзаке пакетик влажного корма. Прежде чем подняться по щербатым ступенькам к себе в комнату, она присаживалась у мисок и надрывала верхний край пакетика – это всегда срабатывало одинаково. Кошки, все время чуть-чуть голодные и недоглаженные, сбегались на звук и завороженно смотрели на Женины руки, словно из них исходил божественный свет. Женя даже немного чувствовала себя Белоснежкой.

      Луна не раз оказывалась в эпицентре неловких семейных разговоров и стойко выдерживала их, в отличие от Жени, которая всегда отвечала на звонки мамы с легким волнением:

      – Мам, я же говорю, все нормально, мне не скучно.

      – Ты хорошо питаешься?

      Женя бросила взгляд на заваренный