Королева. С. Массери

что-то похуже страха.

      Однажды она рассказала мне, что ее родителей больше нет, и я решил, что они либо бросили ее, либо умерли. Когда я ответил ей, что у меня тоже больше нет мамы, Кора обняла меня, и мне это понравилось. Этот физический контакт разительно отличался от приставаний моего отца или шлепков моих приемных родителей, которые думали, что так смогут исправить меня.

      Теперь Кора хихикает, и мисс Пирсон все-таки оборачивается. Она сверлит нас долгим недовольным взглядом, и девочка прижимается ко мне.

      Я пытаюсь не улыбнуться, и мне удается сохранить невозмутимое выражение лица, пока мисс Пирсон сердито смотрит на меня. Довольно быстро она оставляет нас в покое и отворачивается.

      Это потому, что на скамьях позади нас полно народа. Сегодня День семьи – массовая рекламная акция для того, чтобы кого-нибудь из детей усыновили.

      Я вздыхаю, когда священник начинает говорить что-то о спасении, понимая, что сейчас он начнет внушать кучке детей, что наши души могут быть спасены, если мы будем просто молиться.

      Вот уж вряд ли.

      – Я тоже не верю в Бога, – шепчет Кора через несколько минут. – Но мне нравятся греческие боги.

      – Что? – от удивления я поднимаю бровь.

      – Зевс, Аид и Пойзан.

      – Кора! – злится мисс Пирсон. – Тихо.

      Девочка хнычет и сползает ниже под скамейку, пытаясь стать невидимой; покачав головой, я тяну ее за руку. Некоторые взрослые хмуро смотрят на нас, пока мы встаем со скамьи и идем по проходу к задней двери, но Кора просто сияет. Никто нас не останавливает, потому что я довел практически до совершенства свой образ неприкасаемого. Мой взгляд говорит: «Тронь меня и умрешь». Ну, может, не умрешь, но получишь серьезную травму, потому что я ударю так сильно, как только смогу. Единственный, кто не поддается этому взгляду, – мисс Пирсон.

      Пройдя через вестибюль, мы выходим на залитую солнцем лужайку, на одной стороне которой находится наш приют, а на другой – парковка, заставленная машинами. Над дверьми главного здания Святой Терезы кто-то повесил большую табличку «Приветствуем семьи».

      Выйдя из часовни, Кора с облегчением вздыхает. Она откидывает голову назад и закрывает глаза, но при этом продолжает уверенно шагать за мной, словно верит, что я не поведу ее к краю обрыва или что-то в этом роде.

      Странно.

      – Посейдон, – внезапно говорю я.

      Она открывает глаза, только когда мы оказываемся под деревом. Я опускаюсь на траву, и девочка плюхается рядом со мной. Мы скрываемся в тени, и солнце больше не освещает ее кожу.

      – Не Пойзан, а Посейдон, – хихикаю я. – И что ты о них знаешь?

      – У Зевса есть молния. – Кора наклоняется вперед и горстями загребает землю вместе с травой, а затем раскрывает ладони и позволяет ветерку сдуть часть земли. – У Пойзана вода.

      – А у Аида?

      – Он – царь подземного мира, где находят приют заблудшие души, – улыбается она. – Я думаю, он мой любимый бог.

      – То есть тебе нравится дьявол?

      Иногда