После предательства. Мэри Ройс

эмоции разносятся по венам, они угрожают уложить меня на лопатки своей силой, но я беру разбушевавшееся пламя под контроль, не позволяя ему охватить мозг и натворить глупостей.

      Ярослава права. Она имела права так поступить. Я, как никто другой, должен понять ее – когда хочется залечь на дно и никого не видеть. Единственное, чего она хотела – слышать сердцебиение дочери. Наверное, именно это осознание не позволяет мне даже задуматься над вариантами решений. Потому что у меня есть только одно. Без каких-либо «но» и «если».

      Прочистив горло, я киваю.

      – Я отвезу тебя. Иди собирай чемодан, насчет лекций я все улажу, тебя заменит один из моих специалистов.

      И, судя по выражению лица Яси, это не то, что она ожидала услышать.

      Глава 13

      Я загружаю чемодан Яси в багажник и, захлопнув его, достаю телефон.

      Пробую еще раз дозвониться до бывшей, но зараза не берет трубку. И мне не нравится предчувствие, которое распространяется по венам как лесной пожар. Риэлтор до нее сегодня тоже не смог дозвониться.

      Дернув челюстью, убираю смартфон и сажусь за руль, бросая беглый взгляд на сидящую рядом Ярославу.

      Мне требуются жалкие секунды, чтобы мозг полностью переключился на Ясю и ее недавнее признание, которое до сих пор горит на моей коже.

      Мысли роятся вокруг одного слова.

      Твоя.

      У меня есть дочь.

      И я даже не могу понять, что больше скручивает мои нервы: то, что Ярослава вычеркнула меня из своей жизни, зная, что я отец ее ребенка, то, что она не нуждалась во мне в самый сложный период, или то, что я жалею о потерянном времени.

      Но я не позволяю себе сказать об этом вслух.

      Потому что сейчас, немного осознаннее приняв отцовство, я все же закипаю.

      Нет, блядь. Я чертовски злюсь.

      Несмотря на то, какой уязвимой она была в момент своего признания, шок сменился чем-то другим, почти неконтролируемым и зудящим под кожей из-за долбаной мысли, которая долбится в голове: сколько времени Яся молчала.

      От понимания, что все могло сложиться иначе, я какого-то черта злюсь сильнее.

      Когда она планировала рассказать мне? И планировала ли вообще? Судя по всему, положение матери-одиночки все это время ее устраивало. Хотя, кто сказал, что она одна? Этот вопрос так и остается невыясненным.

      Повожу плечами, пытаясь избавиться от этих размышлений.

      Перевожу взгляд на молчаливую Ясю. Она смотрит в окно, мягкие черты лица сейчас выглядят острыми, хрупкие руки мертвой хваткой сжимают телефон, а поза искрит напряжением, но я и не ожидаю от нее особого расположения ко мне, потому что, уверен, она вся там, рядом с дочерью. И у меня нет никакой уверенности в том, что Ярослава захочет впустить меня в свою новую жизнь.

      От этой мысли в груди все сжимается, и мне хочется избавиться от терзающего дискомфорта, вырвать с корнем и забить зияющую дыру кулаком.

      Возможно, она не привыкла быть открытой со мной, но теперь, когда