Записки о виденном и слышанном. Евлалия Казанович

дня было первый раз, что я опять почувствовала было какое-то бунтарство против Малова, что мне опять показалось, будто я что-то утрачиваю из своих качеств, но разговор с ним успокоил меня и показал мне только, что я не только не утратила ничего, но, наоборот, приобрела от него многое: он научил меня хорошим отношениям, он во многом победил мою мелочность (но не гордость, что я смешивала), он заставил меня быть человеком (а не только женщиной) в сношениях с человеком же.

      3/V 1911 г. Вторник. Безбожно и грешно было так идти в театр, как я пошла 1 мая. Принимая во внимание, что это был Художественный театр, что я шла в него в первый раз, что давались «Братья Карамазовы»7! Билеты были взяты Маловым 3 месяца тому назад, он дежурил из‑за них целую ночь на дворе перед Александринским театром, и я рассчитывала сдать мою логику 22 апреля, чтобы с легкой душой и свободным от волнений сердцем идти в театр. Но к 22‑му я не подготовилась, записалась на 29 апреля, а Лосский перенес экзамен на 2 мая. И вот дилемма: или театр, или экзамен; обоих я так близко друг от друга совместить не могла.

      По обстоятельствам разным я не могла перенести экзамена на 13 мая, т. к. я бы тогда не успела сдать русской истории, которую я должна сдать 16-го, а идти на экзамен 2-го – значит ничего не сохранить от Художественного театра. Последнее и вышло.

      У меня обыкновенно переживание впечатлений начинается post factum8: или ночью же, или весь следующий день, или и то и другое, да еще день и пр.

      Так было после концерта Изаи9 в этом же году, потрясшего меня так, как уж давно ничто хорошее не потрясало; после концерта Бриндиса, когда мне было 8–9 лет. Так должно было бы быть и теперь. О, это такие минуты, которые, если они являются человеку, он должен принимать с благоговением, ибо они многим облагораживают душу. Они так редки, что для них нужно забывать и бросать все остальное, а я… я должна была идти на экзамен, непременно должна была. Для этого я должна была во всей свежести сохранить голову, выкинуть из нее все, кроме логики, а театр – в особенности, т. к. если бы я дала ему хоть на минуту овладеть собой, экзамена я бы не сдала…

      Такие впечатления совершенно переворачивают мою душу, не оставляют в ней ничего прежнего, и если это прежнее – в виде мамы или каких-нибудь домашних дел – врывается в душу в эти минуты, оно наносит ей такие болезненные и чувствительные раны, с которыми не сравнится никакой адский пламень.

      И для того, чтобы сдать логику, я должна была тотчас же по выходе из театра заставить себя забыть о тех слезах, которые проливались на сцене, а еще больше – в душе моей. Я должна была заставить себя поскорее заснуть, на следующее утро пораньше встать без одной мысли о Художественном театре и повторить хорошенько логику, т. к. в силу некоторых обстоятельств перед Лосским я волновалась больше, чем перед кем бы то ни было, и должна была во что бы то ни стало хорошо ответить.

      Все так и вышло, но «Братья Карамазовы»… Я согрешила перед ними и перед артистами Художественного

7

Московский Художественный театр выступал в Петербурге с гастролями на сцене Михайловского театра с 11 апреля по 15 мая 1911 г. В воскресенье, 1 мая, шел спектакль «Братья Карамазовы: отрывки из романа Ф. М. Достоевского» (постановка В. И. Немировича-Данченко и В. В. Лужского; премьера 12 и 13 октября 1910 г.), в двух частях: первая утром (начало в 12.30), вторая вечером (начало в 20.00); в спектакле участвовали артисты Л. М. Леонидов (Митя), В. И. Качалов (Иван), В. В. Готовцев (Алеша), В. В. Лужский (Федор Павлович Карамазов), С. Н. Воронов (Смердяков), О. В. Гзовская (Катерина Ивановна), И. М. Москвин (Снегирев) и др.

8

после события; впоследствии (лат.).

9

Бельгийский скрипач Эжен Изаи выступал в России в сезоне 1910–1911 гг.: с октября в Москве, затем в ноябре в Петербурге. См.: История русской музыки. М., 2011. Т. 10в. Кн. 1. С. 847–852.