Блеск и ярость северных алмазов. Александр Трапезников

когда он впервые обратился к нему с такой проблемой.

      Ясенев вновь стал вспоминать, чему его учили на Высших курсах КГБ, на занятиях по психологии, психофизиологии и прочим наукам, способствующим изучению и взаимодействию с объектом. Не только вербовке, но использованию источника втемную.

      Имелись свои психологические приемы и методы воздействия на ум, душу, совесть, сердце и печень. Не всегда, конечно, получалось, но чаще срабатывало. А тут какая-то старуха Шапокляк с буклями и уже наверняка в дементном возрасте. Тьфу! Плюнуть и растереть.

      На следующий день он случайно встретился в Доме журналистов с главным редактором «Независимой газеты» Трегубовым, своим старым приятелем и ровесником. У них там был творческий вечер и какая-то презентация. По давней традиции, выпив за стойкой бара по бокалу вина, сели за шахматный столик. Когда партия перешла в эндшпиль, Ясенев невзначай спросил:

      – Слушай, Виталий Егорыч, тебе, часом, не знаком такой Монц-Болейн из вашей среды?

      – А что? – обдумывая ход, отозвался главред. – Хочешь его вербануть?

      – Мне тебя хватает, – пошутил Ясенев. – Ну, не лично, а твою газету, которая одна стоит десятка источников.

      – Ста, – возразил Трегубов. – Но только для тех, кто умеет читать между строк.

      – Так знаешь конкретно такого журналиста или нет?

      – Ты мне специально мешаешь думать? Боишься проиграть?

      – А ты у меня все равно никогда не выиграешь.

      – Ладно. Предлагаю ничью.

      – Согласен. Эндшпиль все равно ничейный.

      А на доске у них оставалось только по королю и по одной пешки. Но это ничего не значит. Главное, где они расположены. И с одной пешкой можно победить.

      – А конкретно такого журналиста я не знаю, – усмехнулся главред. – Призрак.

      – Так я тебе и поверил. Чтобы гуру журналистики и никого в ней не знал! Да даже того, кто еще сам не сделал первый шаг в этом направлении.

      – Я знаю только то, что знаю. А знаю я ничего, то есть ничего не знаю.

      Да, главреда на кривой козе не объедешь. Трегубов, перед тем как убрать фигурки в доску, вдруг произнес:

      – Когда-нибудь о тебе, Александр Петрович, начнут писать книжки. Но не надейся, что этим займусь я. А вот посоветовать название одного из этих бестселлеров по роду твой деятельности могу. И очень удачное, на мой взгляд. Оно касается что якутских алмазов, что архангельских, которыми ты занимаешься. «Блеск и ярость». Ты спросишь, почему?

      – Нет, не спрошу.

      – А потому, – невозмутимо продолжал Третьяков, не обращая внимания на его реплику, – что алмазы всегда сами идут в бой, причем с блеском и яростью. Метафизически. Не в бой, в смысле, как поллитровки в стекло. А сами воюют, сражаются за свою чистоту и красоту, как девушки за девственную невинность. Ну, правда, не все девушки. Некоторые, напротив, только и ждут своего покупателя, чтобы продаться дороже. Вопрос цены. Но есть и другие. Вот они-то и есть настоящие алмазы и бриллианты.

      – Ничего