Корабль в пустыне. Эвелина Бобылева

капитан Ефим последнюю команду, прежде чем парней разнесло по разные стороны суетливых улиц Парижа.

      Капитаны

      Антураж двухмачтовой яхты, собственноручно собранной мастером южного перешейка финского моря, с первого дня пробудил в мужчинах тягу к приключениям. Мирно покачиваясь на Эстонской пристани, поскрипывая стянутой парусиной, судно обволокла дымка надежд на многочисленные истории, прежде неслыханные. Даже Петр, не распылявшийся на мечты, всматривался в солнечные блики на шлифованных досках палубы с душевным трепетом. Ощущение дома быстро стянулось к запахам свинцового сурика, к жиру с матроской кухни, натянутой лебедкой шкоту и к звукам бьющихся о борт морских волн.

      За первый месяц стоянки, еще ни разу не выйдя из порта Палдиски, Капитаны спланировали маршрут вперед на пол года. У обоих кружило головы по ночам, но утром за завтраком они выдавали ребятам уверенными голосами, подгоняя друг друга шутками, через какой пролив идти, какие у них впередим порты для швартовки, какими узлами, в какие бары рядом с портами обязательно зайти: «Don’t think twice it's alright», как сказал бы старина Боб.

      Капитану с женой и Ефиму был назначен общий трюм – самый просторный, второй Петру с Артуром, и еще один поменьше для такелажа и личных вещей. В конце концов, Ефим разобрал себе место в трюме с вещами и оставил Джона Смита с Покахонтас наедине, забрав с собой Черного Капитана.

      Приноровиться к управлению двухмачтовой яхты, имея базу механики, было занятно и достаточно просто для Ефима, а вопросы о стоянках, визах, морском этикете, общению с местными представителями властей – эти задачи больше по плечу приходились капитану Z. Они чудом не устраивали состязаний за первостепенное главенство. Но этот спор на корне подрубил черный котенок, буквально свалившийся на них с дерева на пристани в Эстонии за неделю до первого выхода в плавание. Его приняли вместо попугая и безоговорочно признали главным капитаном. Впадая в дурачество котенок гонялся за хвостом, падал наземь и крутился, обнажая светлое пятно на пузе. Но в остальное время показывал себя весьма рассудительным, спокойным зверем, готовым вырасти в здорового блаженного кота.Никто не относился к делу на корабле с такой же серьезностью, как капитан Ефим. Высокий, поджарый, с оттопыренными ушами и маленьким подбородком. Девушкам нравились пыльные кудри, прижатые ко лбу холщовым беретом, которые он крутил на карандаш во время размышлений у карты: намечал маршрут, ставил заметки о ветрах и течениях, на пару с Z прокладывали путь к выходу в атлантический океан.

      По первому взгляду это был не самый добродушный тип, каким он и не пытался казаться, но этот человек, напитанный солеными историями бродячей жизни, в душе был добрым, отважным, терпеливым, но лишился, как он говорил, этих благородных качеств, вместе с лицензией капитана, которую отобрали из-за нескольких дерзких высказываний на таможней службе по возвращению из Африки. В свои года он уже решил сойти на покой, и встреча двух горящих пар глаз, готовых