Ресничкины Сны. Диана Владимировна Поленова

друг Андрюхин, тоже не годится, "мамонтёнок" – чуть что, к маме бежит в соплях. Взрослые не в счёт. Какие варианты? Попугая соседского, что ли, пригласить? Бред. Попугаем весь район с такой “бандой-кошмандой”.

      Так Ресничка размышляла по дороге домой, и уже на лестничной клетке увидала существо. Нет, не просто чёрную кошку с драным ухом… а прозрачную, светящуюся насквозь от худобы дугу с огромными, как две жёлтые лампы, глазищами. Словно её на стене нарисовали в шутку.

      Ела она, как собака – всё, что дали. Ресничка в этот раз была благоразумнее: колбаса тоненько, шпроты из банки незаметно, сливки из пакета не видно. Только кошка облизнулась в ответ, лампами мигнула, и …отвернулась… ну не хамство?

      Так, сказала Ресничка, завтра чтоб тут. Дело есть. И без “мяу”. А эта смотрит, хитрюга. Наверное, за добрую дурочку меня приняла, подумала Реся. Нет уж, я в Разговоре буду всё и всех проверять, улыбкам не поверю… и не отстану. А трое – уже команда. Все три медали могут "взять"… Сегодня сама подумаю. Завтра – инструкции, Рыжу и этой, Хамке. Ночью все на "Вокзал".

      Инструкции Ресничка не знала, как задавать. Спросила у Папы. Он сказал: дают-бери, бьют-беги, но сначала дай сдачи. Ясно? Более чем. Значит, Рыжий, если нападёт, кусай её, как Тумбу. А ты, Хама, следи, если усыплять начнет, ори дурным голосом, не дай нам самим одуреть…

      Ночью все явились, как положено. Пёс под окнами пролаял, что на месте, кошка выгнулась на подоконнике, в три луны с той стороны в комнату к Ресничке заглядывая. Ресничка спокойно заснула.

      “Ехали” долго. Через весь город-пригород, заводы-заборы… Вышли с безымянной станции через Лес к Серому Озеру… ноги сами шли… а может, пес вёл…

      В лодке у самого берега кто-то сидел… вроде девушка, худая такая, в кожаной куртке, джинсах, волосы длинные… как-то нехорошо стало, когда она обернулась… будто ждала и наперёд знала всё… Лицо красивое, но бездвижное… губы тонкие, веснушки… а глаза – как зеркало… не разобрать, какого цвета, очень холодные, но не оторваться… смотреть бы в них вечно, как на киноэкран… сколько же ей лет? Лицо молодое, а взгляд… как будто сквозь тебя другая Душа, старая, смотрит…

      Осень сказала, как прошелестела (курит, наверное, сказал бы Папа, приободрила себя Ресничка):

      – Готова меняться. Я никого не держу. Но меня никто не любит, вот досада, и не полюбит никогда. Зима-Старуха, на любителя, и то своих фанатов имеет, Весна-вертихвостка, с ней всё ясно, у Лета вообще туса сплошная, а я тоже хочу нравиться. Я интересная, неглупая, стихи, песни люблю хорошие… а живу в сплошной Депрессии… Давайте вот как сделаем, добровольно. Пусть так если тот, кто любит больше, отдаст всё, чего не жаль, то мы в расчёте.

      Ресничка переспросила: всё, чего не жаль? (Тогда и цены нет такому обмену, если избавляешься от ненужного…) А если что-то хорошее отдаёшь, то ведь должно быть жаль? (Вдруг подвох какой? Она была немного жадиной, если честно, в принципиальных вопросах).

      Осень подтвердила: если жаль, оставь себе. Только