Резонанс-12. Ян Николаевич Снегов

на полигоне «Резонанс-12» была ненастоящей.

      Громов знал это лучше всех – он сам проектировал акустические ловушки, которые гасили каждый звук. Но сейчас тишина была живой. Она обволакивала, давила на барабанные перепонки, заставлял сердце биться громче – будто тело пыталось компенсировать отсутствие шума.

      Он протиснулся через последний изгиб вентиляции, и ржавая решётка сдалась под его напором с тихим скрипом. Громов замер, прислушиваясь.

      – Скрежет. Металл по металлу. Длительность – 0,8 секунды. Уровень – 60 децибел.

      Старая привычка – фиксировать всё в цифрах. Так проще. Так не так страшно.

      Но база не ответила.

      Пахло гарью, озоном и чем-то ещё – сладковатым, как испорченный мёд. Разложившаяся органика, – холодно констатировал мозг. Громов предпочёл не думать, откуда именно.

      За поворотом ждала первая находка:

      Стена в коридоре. Кто-то исступлённо исписал её мелом – интегралы, частотные уравнения, графики резонанса. Его собственные формулы. Потом провёл по ним пальцами, смазав в несколько записей в белые полосы полосы.

      В следующем помещении было не лучше:

      Труп в лабораторном халате сидел, прислонившись к шкафу с реактивами. Мужчина. Лет сорока. Сергеев из био отдела. Уши залиты силиконом. Глаза открыты, зрачки расширены. На губах – подсохшая пена.

      – Не смотри на меня, – прошептал Сергеев.

      Громов отпрянул.

      Труп не шевелился.

      – Папа?

      Голос прозвучал чётко, будто Лиза стояла за спиной. Ей было двенадцать. Такой он запомнил её в последний раз.

      – Ты здесь?

      Он не обернулся. Не посмел.

      Декабрь прошлого года:

      – Пап, ты приедешь на выступление?

      – Обязательно, рыбка. Я только проверю данные.

      Камера наблюдения зафиксировала: он задержался на работе на 47 минут. На 12-й минуте его дочь вышла за мороженым. На 18-й – её сбила машина.

      Громов сглотнул ком в горле.

      – Я исправлю, – прошептал он пустоте.

      Из динамика над дверью раздался хрип:

      – Ты ничего не исправишь, – сказал голосом Сергеева резонатор.

      Громов полез в карман за флешкой – там лежали все доказательства. Все расчёты. Всё, что могло остановить проект.

      Рука наткнулась на что-то мокрое.

      Из его уха сочилась кровь.

      Громов вытер пальцы о халат, оставив на белой ткани ржавые разводы. Кровь из ушей – первый симптом. Он знал это лучше кого бы то ни было.

      Двигался дальше, прижимаясь к стене. Каждый шаг отдавался в висках пульсирующей болью.

      Лаборатория №3.

      Дверь была приоткрыта. В щели виднелся мерцающий синий свет – работал экран монитора.

      Громов толкнул дверь плечом.

      – Кто здесь?

      Никто не ответил.

      На столе – раскрытый лабораторный журнал. Последняя запись:

      "18.9 Гц. Испытуемый №14 сообщает о "голосах из детства". Утверждает,