Пионерская клятва на крови. Эльвира Смелик

вылавливанием из компотной смеси кусочка поаппетитнее.

      Как всегда сидевшую чуть в сторонке Иру почти не удивляло, что кастрюля с сухофруктами раз за разом проплывала мимо. Однажды Ира попыталась ее перехватить, потянулась и даже почти дотронулась, но… одно неуловимое мгновение, и желаемое оказалось в других руках.

      Ей бы и хлеба не досталось, если бы вожатый не утащил последний кусочек из-под самого Мотиного носа.

      – Держи, – протянул он Ире и уже готовый прутик, и хлеб.

      Осталось только насадить его, подойти поближе к огню и пожарить. Но она так и не сдвинулась с места, положила веточку на землю и, отщипывая от куска, стала есть.

      Наверняка жареный был бы намного вкуснее, но зато так не пришлось ни к кому обращаться, просить пропустить. Иру вполне устраивало ее положение – вроде бы и есть она, но никто не обращает внимания, не выдергивает из общей толпы, не заставляет ничего делать, особенно что-то важное или трудное.

      А вдруг бы у нее не получилось! То есть она убеждена, что точно не получилось бы. Именно потому Ира обычно всего лишь пристраивалась рядом с компаниями и проникалась, слушая чужие разговоры, смех, не участвуя в беседах. Будто играла, что просто еще не подошла ее очередь или пока не хочется. Ведь может же человек молчать по своей воле и ничего не делать. Вот как сейчас.

      Обе песни Ира знала – слышала уже не раз, – но только время от времени беззвучно шевелила губами. У нее же ни слуха, ни голоса. Если бы она запела по-настоящему, наверняка бы все испортила. Хотя, когда мимо тебя проплывало вкусное угощение, становилось немножко обидно, но она и тут особо не расстраивалась – привыкла.

      Подобное случалось довольно часто. И не только в мелочах, а вообще. Даже от мамы с папой Ире не досталось почти ничего: ни красоты, ни таланта, ни удачливости, ни умения легко заводить знакомства и ладить с людьми. Как шутили родители, природа на ней не просто отдохнула, а, похоже, проспала все нужное время мертвецким сном. И ничего тут уже не исправить. Без-на-деж-но.

      Ира встала, отряхнула подол платья, отступила назад. Сначала на шаг, потом еще на один и еще. Нет, она не планировала демонстративно сбегать, напугав остальных своим исчезновением.

      Позерство – это не про нее. Ей никогда подобное и в голову не приходило. И слишком удаляться Ира не собиралась: и костер, и ребята, сидящие вокруг, оставались в пределах видимости. Она просто хотела подойти к воде, окунуть в нее ладони.

      Ничей взгляд не метнулся за ней следом, и никто не поинтересовался, куда она. Но это тоже к лучшему. Зато никто лишний раз и не заметил ее неуклюжести, когда она, пятясь, оступилась.

      Сглотнув испуганное «ой», Ира инстинктивно развернулась, но вместо озерной глади, увидела впереди тонкие стройные березки, которые приветливо шелестели листочками, словно звали. Ее неудержимо потянуло подойти к ним, погладить и обнять стволы, вдохнуть тонкий древесный запах. Ощутить себя не просто рядом, а с кем-то.

      Ничего ведь такого? До деревьев – рукой подать. А окружавшая их легкая дымка совсем прозрачная, и ребят по-прежнему