Добрые люди. Артуро Перес-Реверте

дает ему возможность переменить свое мнение. В конце концов Санчес Террон сбавляет шаг, останавливается и смотрит на него.

      – Ну и что вы предлагаете?

      – Думаю, вы не хотите, чтобы идеи, изложенные в «Энциклопедии», превращались в балаган. Чтобы они ходили по рукам свободно и без ограничений. Коротко говоря, без вашего участия как посредника. Ваш «Словарь истины», например…

      Уязвленный собеседник смотрит на него пристально, его взгляд высокомерен.

      – При чем тут мой «Словарь»?

      На устах Игеруэлы появляется волчья улыбка. Вот теперь он в своей стихии. Ему отлично известно, что Санчес Террон без зазрения совести обкрадывает философов, живущих по ту сторону Пиренеев.

      – Не сомневаюсь, что это произведение единственное в своем роде. И, что немаловажно, оно испанское. К чему нам, испанцам, измышления презренных французишек? Даже с такими вещами, как «атеизм» и «заблуждение», мы отлично справимся сами… Не так ли?

      В его голосе снова звучат ироничные нотки, но они не в силах поколебать каменное тщеславие философа.

      – Что вы хотите сказать? – отзывается он.

      Игеруэла непринужденно пожимает плечами.

      – Предлагаю вам оливковую ветвь.

      Санчес Террон смотрит на него растерянно, он скорее удивлен, чем рассержен.

      – Вы хотите сказать, что у нас с вами может быть что-то общее?

      Издатель показывает ему свои руки, повернутые ладонями вверх: он намекает, что ничего в них не прячет.

      – Дорогой коллега, я предлагаю вам перемирие. Временный и плодотворный союз двух противоположностей.

      – Ничего не понимаю. Можете объяснить поточнее?

      – Эти двадцать восемь томов не должны появиться в Испании, вот что. И не должны пересечь границу. Мы обязаны сделать все возможное, чтобы никакого путешествия не было.

      Санчес Террон несколько секунд смотрит на него молча, нахмурившись.

      – Не представляю, как это устроить. – В его голосе звучит сомнение. – Академия уже уполномочила библиотекаря и адмирала. Они говорят по-французски, серьезны, исполнительны. Оба – добрые люди, как гласит протокол. Люди достойные, честные. Ничто не помешает им…

      – Вы ошибаетесь. Я вижу множество возможных препятствий. И множество сложностей.

      – Например?

      – Это долгое путешествие, – отвечает Игеруэла с двусмысленной ухмылкой. – Чего только не встречается на пути: границы, таможни. А сколько всяких опасностей! И тут эта «Энциклопедия», осужденная церковью, отвергнутая множеством европейских королевских домов, официально запрещенная во Франции. Издатели продают ее тайно, подпольно.

      – Ну и что? – перебивает его собеседник.

      – Вам, дон Хусто, отлично известны споры и разговоры, которые ходили вокруг этого произведения в Испании. Изначальная позиция Святой инквизиции и Государственного совета, вмешательство Его Величества короля, который, поддавшись дурным влияниям, одобрил эту идею…

      – Что вам нужно? – Санчес Террон теряет терпение.

      Собеседник