Люблю. Ненавижу. Настя Орлова

раздражении захлопываю крышку ноутбука. Пытался поработать, но куда там… Все о чем могу думать – это куда Саня повел ее на свидание и насколько она заинтересована в нем.

      Что если у них все закрутится? Как я буду общаться с ним, если он будет ее трахать?

      Бум. Бум. Бум.

      Сердце как с цепи срывается, когда предательское воображение рисует перед глазами живописную картинку сплетенных тел. Пальцы до боли сжимаются в кулаки. Инстинкты в теле орут и бьются в агонии.

      Что это, если не кипучая ярость?

      Что это, если не собственнические инстинкты?

      Что это, если не ревность?

      Она была зеленой девчонкой, когда я пришел в ее дом и, по ее словам, отнял у нее отца. В отместку она сделала все, чтобы выгнать меня. Язвила, унижала, подставляла. Не гнушалась ничем, чтобы указать на мое место. Ей было похрен на то, что я никогда не брал денег ее отца и не хотел переезжать в их дом. Но я был несовершеннолетним и очень любил маму… И терпел все нападки Ани, пока едва не стало поздно.

      В ночь своего отъезда по сути в никуда, я убедился, что ее жизни ничего не угрожает и рассказал обо всем маме, взяв с нее обещание никогда не говорить о причинах моего отъезда ни с Аней, ни с отчимом. Она сдержала свое обещание. А я сдержал свое, данное у больничной койки, – я ушел, оставив ей жизнь, дом, родителей…

      «Я ненавижу тебя настолько, что лучше умру, чем буду каждый день видеть тебя в этом доме».

      В глазах темнеет, когда воспоминания, с которыми я так отчаянно боролся, заталкивая в самый темный угол сознания, вновь накрывают с головой. Я ведь держался все это время: даже когда слышал от мамы и отчима о ее успехах, даже когда приезжал в гости, точно зная, что ее нет дома, даже когда видел ее редкие фотки в соцсетях…

      Но видеть ее настоящую, живую, повзрослевшую… Это принесло с собой кучу новых эмоций, к которым я не был готов.

      Мы всегда были несовместимы. Не могли находится рядом, не высекая искры. Казалось, воздух вибрировал от напряжения и злобы, стоило нам оказаться в одном помещении. Почему? Не только потому, что она ревновала ко мне своего отца и со свойственным юности максимализмом бесилась из-за того, что он так быстро нашел замену ее умершей матери. Там было и нечто другое. Бешеное и неконтролируемое притяжение, которое она в силу возраста не осознавала, а я ненавидел. Потому что оно было неправильно, грязно и предосудительно. И потому что я бы ни за что на свете не замарал ее им.

      Вчера на парковке она сказала, что сожалеет.

      Она понятия не имела, насколько сильно сожалел я. О том, что есть вещи, которые невозможно изменить. О том, что есть обстоятельства сильнее желаний. О том… О том, что тогда у меня хватило сил уйти, а у нее – остаться.

      Чтобы отвлечься, я встаю с дивана и неосознанно мечусь по квартире, переходя из комнаты в комнату, будто в поисках ответа. Каждый шаг – как приговор, каждый вздох – как капля отчаяния.

      Кто спросит, что меня так триггерит, я даже не смогу сформулировать. Я просто не хочу, чтобы Саня был с ней. По факту, я не хочу, чтобы хоть кто-то был с ней, хоть и не имею