Предназначение. Борис Геннадьевич Цеханович

Свиридов. Ну, блин, и везёт же ему на плен…, – это действительно был Свиридов, только он был одет в поношенную красноармейскую форму без ремня. И на ногах у него были не лихие «в гармошку» хромачи, а обыкновенная серая кирза. Шёл он с края и что мне понравилось, исподтишка, непримиримо зыркал глазами по сторонам. Да и рядом с ним красноармейцы, хоть и имели понурый вид, но их отличало от остальных более твёрдый шаг и некая целеустремлённость в движениях.

      Если бы не Свиридов и явно сплочённые вокруг него красноармейцы, так бы и пропустил колонну мимо и пусть они сами строят свою судьбу, которой покорились, а не пытаются изменить.

      В голове мигом прокрутилась куча вариантов освобождения и, не особо раздумывая, выбрал самый авантюрный и дурной.

      – Селиванов, снимай гимнастёрку, – и сам стал поспешно стаскивать с себя свою, сердито шикнув на водителя, – чего ты вылупил глаза? Снимай и на мою…

      Лейтенанты, тоже в удивлении уставились на меня, глядя как одеваю через голову гимнастёрку Селиванова.

      – Парни, слушайте меня… Волегов наган мне, – я выхватил из его руки протянутый наган и вместе с ТТешкой сунул его за брючной ремень за спину. Запасную обойму пистолета засунул за голенище пыльного хромового сапога, резкими движениями ладоней беспорядочно встопорщил волосы на голове, придавая неряшливый и запущенный вид, и быстро заговорил, – сейчас я иду сдаваться в колонну, соединяюсь с Свиридовым и как мы поравняемся с нашим местом нападаем на конвоиров. Вы страхуете и поддерживаете огнём… Всё, я помчался…

      – Товарищ майор, товарищ майор…, – первым от растерянности очухался Кузнецов, но я лишь раздражённо махнул рукой и злым, шипящим голосом пригрозил, – попробуйте мне только затупить…

      И, низко пригнувшись, побежал вдоль густых придорожных кустов навстречу хвосту колонны пленных.

      В нужном месте присел, прикрываясь зарослями, а когда с моим укрытием почти поравнялся Свиридов, выпрямился, поднял руки вверх и вышел на открытое пространство и сразу был замечен конвоирами.

      – Оооо…, рус Ифан… Komm zu mir, – смеясь, замахали мне руками конвоиры. Немцы были ещё непуганые, беззаботны от лёгких побед первых дней войны и своей властью над многотысячной толпой послушных пленных. Изобразив на лице страх, я робким шагом двинулся к дороге, одновременно словив узнавающий и удивлённый взгляд Свиридова.

      – Komm…, Komm…, – поманил к себе пальцем один из конвоиров и сам спустился ко мне с дороги. Я остановился и тот, держа в правой руке винтовку, легко обхлопал меня по бокам, после чего беззлобно толкнул прикладом в проходящую колонну, как раз к шеренге к Свиридову. Тот меня ловко подхватил и сунул в середку.

      – Ты что, майор, сдурел что ли? – Сердито зашептал мне он на ухо.

      – Это ты дурак, а я вынужден снова тебя спасать…, – огляделся, незаметно достал из-за спины наган и по низу сунул его в руку капитана.

      – Оп-па-на…, – еле слышно выразил своё удивление и радость Свиридов, а я горячо зашептал, – через сто метров