Мир вечного праздника. Книга 1. Господин Арлекин. Сергей Сергеевич Родин

правил ромбовидную маску, прикрепленную к лицу сотней микрофиламентов. Система дополненной реальности выводила на внутреннюю поверхность потоки информации: уровень эйфории в крови – 18%, критически низкий; время до выступления – 23 минуты; температура тела – повышена.

      Он стоял в переулке, отделенный от площади только пологом из сгустившихся теней. Тысячи людей в карнавальных масках двигались там, как один живой организм – пульсирующая масса человеческой плоти, объединенная нейросетью и химическим блаженством. Сегодня был Праздник Солнцестояния, величайший из двухсот шестидесяти трех ежегодных карнавалов Королевства Эйфории.

      – Томас Арлекин, гильдия шутов, рейтинг выступлений – экстраординарный, – прозвучал механический голос за его спиной.

      Он обернулся. Фигура в белом комбинезоне пластиковой хирургической брони держала инъектор, наполненный густой красной жидкостью. Лицо техника из Гильдии Алхимиков скрывалось за маской венецианского доктора чумы – длинный клюв, заполненный фильтрами и анализаторами.

      – Доза для выступления перед королевской семьей, – продолжил техник. – Глоток Блаженства, усиленный модификатором креативности.

      Арлекин улыбнулся, прежде чем вспомнил, что его собственные эмоции скрыты под маской.

      – Признателен, – сказал он фальшивым голосом, который активировался автоматически, когда он надевал алмазно-черную маску шута. Голос был мелодичным, гипнотическим, генерируемым имплантами голосовых связок.

      Техник поднес инъектор к открытому порту на шее Арлекина. Прохладный металл коснулся клапана вживленной транспортной системы. Одно нажатие – и эйфория начала свой путь к мозгу, плавно проникая в кровоток.

      Мир взорвался симфонией цветов. Тени переулка стали глубже, контуры предметов – четче. Мысли ускорились, переплетаясь в причудливые узоры. Он почувствовал, как Корона Блаженства активируется, усиливая эффект, перенаправляя химические сигналы через мозг. Тревога и усталость растворились в потоке искусственного счастья.

      – Пять минут до полного эффекта, – проинформировал техник. – Ваше выступление назначено через восемнадцать минут.

      Арлекин кивнул, наблюдая, как алхимик растворяется в толпе. Сквозь усиливающийся туман эйфории он заметил странную деталь: стандартный инъектор имел красную маркировку, но этот был с золотой гравировкой. Такие обычно предназначались для высшей знати.

      Эта мысль ускользнула, когда эйфория захлестнула его сознание полностью. Арлекин шагнул на площадь, и толпа расступилась, узнавая его маску. Шуты были особенной кастой, стоявшей вне обычной иерархии гильдий, – единственные, кто мог говорить правду сильным мира сего, обернув ее в шутку.

      Площадь Солнцестояния выглядела как сошедший с ума витраж, разбитый на миллионы осколков и собранный безумным художником. Над головами толпы парили механические левитирующие платформы, на которых музыканты извлекали звуки из инструментов, усиленных нейросинтезаторами. Трубы, гудящие в резонанс с имплантами слушателей, барабаны, рифмующие свой ритм с сердцебиением. Музыка становилась не просто звуком – она была физической силой, проникающей сквозь плоть.

      Ярмарочные палатки окружали площадь концентрическими кругами – каждый круг для определенного социального слоя. Внешний – для простых ремесленников и крестьян, получающих минимальные дозы эйфории. Ближе к центру – для членов малых гильдий. В самом центре – для знати, военачальников, глав гильдий. А в самом сердце высилась королевская платформа – массивная конструкция из хрусталя и напоминающего средневековую готику металла, усеянная голографическими гаргульями.

      Арлекин направился к центру, двигаясь против течения социальной реки. Отработанные движения шута – скользящий шаг, обманчивая легкость, внутренняя пружина, готовая развернуться в акробатическом трюке. Эйфория сделала его тело невесомым, заставила нервные импульсы двигаться быстрее.

      – Шут идет! – прокатился шепот по толпе.

      И где-то в глубине сознания, сквозь туман блаженства, Арлекин заметил странность: обычно эйфория делала мир мягче, цвета – более размытыми. Но сейчас, с этой необычной дозой, всё стало кристально четким. Слишком четким. Словно кто-то снял защитный фильтр с реальности.

      Он видел лица за масками – настоящие лица, а не карнавальные маски и не маски счастья, которые все носили, накачанные эйфорией. Видел усталость, скрытую за искусственным весельем. Отчаяние под слоем химической радости.

      Пот выступил на лбу. Что-то не так с дозой. Не так, как должно быть. Но останавливаться нельзя. Пятнадцать минут до выступления перед королевской семьей.

      Арлекин проходил сквозь внутренний круг, когда ощутил вибрацию сообщения через имплант. Каспар, Мастер Гильдии Шутов, вызывал его в приготовленную гримерную.

      Малая часть сознания, еще не затопленная странной эйфорией, отметила: Каспар никогда не вызывал шутов перед выступлением. Что-то определенно шло не по плану.

      Гримерная располагалась под колосьями металлических балок, поддерживающих Королевскую платформу. Узкий лаз