Похвала тени. Дзюнъитиро Танидзаки

от моих проказ, она рассердилась и ушла от нас. Эта мысль, однако, не мешает мне упрямо шагать вперед, и даже страх мой не так велик, как обычно. Мое детское сердце сжимается не столько от страха, сколько от невыносимого, безутешного горя. Вчера в жизни нашей семьи произошла внезапная печальная перемена: мы были вынуждены покинуть свой дом на многолюдной улице в районе Нихонбаси[40] и перебраться в деревенское захолустье. Тут даже мне, ребенку, было отчего горевать.

      О, как я жалел самого себя! Еще совсем недавно я щеголял в подбитом ватой кимоно и накидке из дорогого шелка итоори[41] и, даже ненадолго выходя из дома, надевал полотняные таби и гэта с соломенными стельками. А теперь меня совсем не узнать. Я превратился в жалкого, грязного оборвыша вроде мальчишки по прозвищу Сопливый из пьесы про деревенскую школу[42] – такому и на людях-то стыдно показаться. Кожа на руках и ногах потрескалась и сделалась шершавой, как пемза. Неудивительно, что старая няня от нас ушла: родителям стало нечем ей платить. Но это еще не все: теперь я сам должен помогать отцу с матерью – носить воду, разводить огонь в очаге, мыть полы, отправляться на дальние расстояния с их поручениями.

      Неужели мне никогда уже не суждено пройтись по вечерним улицам квартала Нингётё, красивым, как на цветной гравюре? Побывать на празднике храма Суйтэнгу[43], поклониться Будде-Целителю в Каябатё[44]? Интересно, а что сейчас делает моя подружка Миё-тян из Рисового квартала? Как поживает Тэкко, сын лодочника с переправы Ёроибаси? Наверное, все мои друзья – и он, и Синко из лавки, где продают камабоко[45], и Кодзиро, сын торговца гэта, – по-прежнему неразлучны и каждый день играют в театр в доме табачника Какиути, на втором этаже. Скорее всего, теперь я не увижусь с ними до тех пор, пока не стану взрослым. При одной мысли об этом мне становится горько и обидно.

      И все же я чувствую, что пронзающая мое сердца тоска объясняется не только этим. Безотчетная, неизбывная, она чем-то сродни печальному свету луны, проливающемуся на придорожные сосны. Откуда же взялась эта тоска? И почему, если мне так тоскливо, я не плачу? Меня ведь всегда называли плаксой, но сейчас в глазах моих ни слезинки. Тоска проникает мне в душу подобно струям чистого, прозрачного источника или щемящим звукам сямисэна.

      За длинной, длинной чередой сосен с правой стороны как будто бы тянулось поле, однако внезапно я замечаю, что поле кончилось и его сменило огромное пространство, напоминающее сумрачную равнину моря, на которой то тут, то там мелькают какие-то зеленовато-белые блики. Когда с левой стороны налетает влажный соленый ветер, мельканье усиливается, и до меня доносятся шорохи, похожие на хриплое покашливание тщедушного старца. «Может быть, это гребешки волн?» – думаю я. Но нет – вода не издает такого сухого шелеста. В какое-то мгновение мне даже почудилось, что я вижу зловещий оскал хохочущих оборотней.

      Я стараюсь не смотреть в ту сторону, но чем больший ужас меня охватывает, тем сильнее влечет меня это странное зрелище, и я нет-нет, да и поглядываю туда украдкой, но так и не могу понять, что это такое. Как только

40

Нихонбаси – название района в центральной части Токио, где издавна селилось купечество и велась бойкая торговля. Здесь прошло детство Танидзаки. К этому району относятся упоминаемые далее в тексте кварталы Нингётё, Каябатё и др.

41

Итоори – разновидность плотной шелковой ткани из крученых нитей.

42

«…из пьесы про деревенскую школу…». – Имеется в виду знаменитая сцена под названием «Тэракоя» («Деревенская школа») из пьесы «Сугавара дэндзю тэнараи кагами» («Секреты каллиграфии дома Сугавара»). Эта пьеса, написанная в 1746 г., первоначально предназначалась для кукольного театра, но впоследствии была переделана для исполнения актерами в театре Кабуки. В сцене, о которой идет речь, по ходу действия появляются деревенские ребятишки; один из них носит прозвище Сопливый.

43

Суйтэнгу – синтоистский храм, в котором поклоняются богу воды – покровителю мореплавания, а также плодородия и материнства. Расположен в районе Нихонбаси.

44

Будда-Целитель (яп. Якуси-нёрай; санскр. Бхайшаджья-гуру) – почитается как врачеватель всех недугов. Изображается держащим чашу с целебными снадобьями в левой руке. В квартале Каябатё в Токио стоит посвященный ему храм, где в дни праздников устраивают многолюдные ярмарки.

45

Камабоко – кушанье из измельченной тушеной рыбы.