Лошадь – а она какая? Часть вторая. Татьяна Силина

рысачка красивой вороной масти, разваливалась на боку по всему деннику. Вытягивала при этом передние ноги под кормушку. Глаза кобылы во сне были чуть приоткрыты, а нижняя губа обычно безобразно сваливалась набок на подстилку, обнажая крупные желтоватые зубы. И в такую минуту племенная рысачка была похожа на очень старую лошадь, но возраст её был совсем не старый. Крепко засыпая, странная особа начинала громко, с надрывом, будто ей очень тяжело, стонать. При этом единственным физическим трудом, которым занималась Лама, было вынашивание жеребёнка и созерцание окрестностей возле конюшни. В такой момент я бросала все дела и бежала к ней! Было впечатление, что эти стоны предвещали о неминуемой смерти. С виду она начинала, откровенно говоря, по- настоящему умирать. Чуть позже, вместо стонов, от Ламы уже исходили мученические вопли! Тогда я поднимала её громким окриком на ноги и ждала страшных последствий. А вдруг четвероногая страдалица что-нибудь съела и теперь очень мучается?! Или может так у неё начинаются колики? В такое время ночной дежурный, единственный помощник внезапно заболевшей лошади, и главное вовремя заметить первые признаки изменений в её поведении, что очень важно. Так, например, колики могут очень быстро привести даже к гибели животного.

      Но Лама спокойно поглядывала на меня, и начинала хозяйственно копошиться длинной головой в кормушке с сеном. Я в недоумении возвращалась к прерванной работе.

      Очень скоро стоны повторялись, и с тем же мученическим надрывом. Мне приходилось всё снова бросать и бежать к ней, и заставала спокойно спящую на боку, лошадь. Никто не предупреждал о причудах Ламы, и я, на всякий случай, открывала дверь денника пугающей меня рысачки. Опять кобыла недовольно поднималась на ноги… Сонно потягивалась, и теперь уже начинала в упор разглядывать мою персону, словно ждала, что ещё эта надоедливая дежурная дальше придумает? Постояв так поглазев друг на друга, теперь я уже сама тяжко вздыхая, отправлялась к своим делам. А когда стоны повторялись, только тихонько заглядывала через дверь денника. Но, кобыла мирно спала, с зажатой в зубах соломинкой.

      Когда Лама была особенно в ударе и её стоны звучали наиболее душераздирающе, даже привыкнув к такой странной манере спать, моя душа иногда не выдерживала и всё-таки полностью её будила. Поднимала беспокойную тревожную кобылу, с удивительным поведением, в вертикальное положение. Так была почти уверена, что с ней ничего плохого не случится в ближайшее время. А вдруг кобылёшка и вправду начнёт помирать, а я и не замечу этого из–за громких стонов?

      Совсем по-другому вела себя Доминика. Это элегантная, с плоской грудью, высокая «будёновка» (будённовской верховой породы), красивой масти, напоминающей цвет тёмного золота, спала стоя, точно по середине денника. Ровно поставив ноги, как статуя. При моём появлении с сеном в обнимку, или с ведром воды, широко округляла тёмные глаза, настораживала уши. Удивлённо рассматривала меня, словно видела впервые в своей жизни, и не двигалась с места.

      Добавка-спокойная