Четыре жизни Лизы Джексон. Дана Найт

зовут Харли, привет.

      Точнее, в семьдесят третьем, когда и началась эта история, я была Лизой Джексон. Младшей и единственной дочерью в семье Джексонов.

      Мать – Тина – умерла при моих родах. Мы жили с отцом и двумя старшими братьями, Лексом и Тимом, в трейлере на окраине Юнион-Сити, что в штате Джорджия. Боб, мой отец, сильно пил, оправдывая это горем от потери матери. Хотя, спустя бутылку-другую она превращалась из святой женщины и любви всей его жизни в «шлюху» и «чужую подстилку».

      Я не знала собственную мать и не могла с точностью сказать, какие из этих характеристик верные. Да и не хотела знать, если честно, и предпочитала не спрашивать.

      Начиная лет с семи, для нормальной жизни, я выбрала технику «меньше высовываешься с вопросами – будешь целее». Потому что дома всегда был шанс получить от Лекса, Тима или отца. С щуплым Тимом, который был всего на год старше меня, у нас складывалось хоть какое-то подобие равного поединка, иногда я даже побеждала. Но, если за дело брался четырнадцатилетний Лекс или, что ещё хуже, отец, дела мои были плохи. Оставалось только забиться в угол, выставить вперёд руки и молиться, чтобы тебе не попали по лицу.

      Впрочем, какая-то польза от этих боёв без правил была – в школе я легко выигрывала равных по физическим показателям противников. Не то, чтобы я сильно любила драться – но когда тебя называют белым мусором, не выдержит любой, согласитесь.

      Тим и Лекс появлялись в школе гораздо реже меня. А если и появлялись, то были заняты тем, что отбирали деньги на школьном дворе. Поэтому на защиту от старших братьев надеяться не приходилось.

      Наверное, для полного понимания, стоит вам немного описать Джорджию в семидесятые. В те годы это было странное место, где время словно отстало на несколько десятков лет. Даже Атланта, куда мы ездили пару раз на школьные экскурсии, будто застыла в том виде, что была в самом начале века. Что уж говорить о Юнион-Сити.

      Это по всему западному побережью гремела сексуальная революция, Вудсток и борьба за права женщин. Мы, в маленьком южном городке, об этом слыхом не слыхивали. На полях всё ещё работали фермеры, выращивая хлопок и кукурузу.

      Думаете Боб, мой отец, был фермером? Как бы не так. Он работал на единственной в Юнион-Сити заправке.

      В семьдесят четвёртом вышел фильм под названием «Техасская резня бензопилой». И я до сих пор уверена, что режиссёр перед съёмками побывал в Юнион-Сити, на заправке, где работал Боб. Если вы помните этот фильм, и убогий неокрашенный сарай перед парой заржавленных колонок, то с лёгкостью можете представить себе то место, где я провела все свои детские годы. С тем отличием, что Боб не охотился на людей.

      В семидесятые, на любой заправке, особенно в маленьком городке, тебе могли не только залить бензин, но и проверить ходовой, поменять свечи. В общем, осмотреть и отремонтировать машину, если с ней вдруг что-то случилось в дороге. Наша заправка не была исключением, несмотря на свой убогий вид.

      И очень-очень рано, наверное, лет в пять или шесть, я осознала, что меня притягивают вкусно пахнущие маслом механические внутренности машин.

      Поначалу я просто заворожённо наблюдала за тем, как отец, ругаясь сквозь зубы, копается под капотами автомобилей. Затем стала спрашивать о назначении той или иной детали. Отец по первости шикал на меня, а потом нехотя начал рассказывать, что к чему. К девяти годам я могла с закрытыми глазами разобрать ходовую часть почти любого автомобиля и собрать её обратно.

      Отец перестал отмахиваться от меня. Даже напротив – стал чаще звать меня на осмотр поломок. Ещё бы – взрослые мужчины покатывались со смеху, когда видели мелкую девчонку (а выглядела я всегда младше своих лет), расхаживающую с деловым видом вокруг автомобилей. И как же я любила наблюдать за их вытянувшимися лицами, когда небрежно бросала: «У вас шаровые опоры не в порядке» или «рулевые наконечники износились». Ни разу не ошиблась.

      Когда очередной водитель уезжал, отец усаживал меня к себе на колени и, обнимая за талию, гордо говорил:

      – Помни, дочь, кто тебя всему научил! Папочка тебя всему научит, да?

      Я кивала в ответ, а отец потом ещё добрых минут десять допытывал меня своим: «Кто тебя всему научил». Отвечать нужно было обязательно, иначе неизбежно следовал подзатыльник или шлепок.

***

      В тот год, когда случилась эта история, отец стал пить больше обычного. Всё чаще случалось так, что я приходила на заправку после школы и заставала отца, лежащего под прилавком в пьяном беспамятстве. В такие дни я хозяйничала на заправке сама, пока отец не придёт в себя. Если вы хотите спросить, где в это время были Тим и Лекс, то они больше были заняты вытаскиванием мелочи из ящика для пожертвований местной церкви, чем судьбой заправки.

      Лето в Джорджии выдалось дождливое. Небо целыми днями было тёмное, словно кто-то натянул плотный серый занавес, закрывающий солнце, а прохладный воздух пах сырым песком и магнолиями.

      В тот июльский день семьдесят третьего, когда я стала другим человеком, снова шёл дождь. Я коротала время, прохаживаясь туда-сюда перед единственной на заправке колонкой. Отец баюкал за прилавком