Отчим. Эта малышка (не) для меня. Рокси Нокс

Что он такое говорит? Я не в силах в это поверить.

      – Мама любит меня!

      – Розалия любит только себя, – криво усмехается отчим.

      – Я не верю! Не верю вам! – кричу, и по моим щекам струятся горячие слезы. – Вы лжец!

      – Успокойся и прими ситуацию, как есть.

      В моей голове возникают страшные картины, что теперь мне придется заселиться в спальню Фомы и ублажать его по ночам. Мама не любила секс, она считала его инструментом манипулирования мужчинами. Вот и мне передалась ее отвращение к постельным утехам.

      Не может быть и речи, чтобы я заняла место матери рядом с этим пугающим мужчиной. Я лучше умру.

      – Нет! Никогда! – срываюсь с места, но Фома хватает меня за руку и властно дергает на себя.

      Прижимает к своему могучему телу и цедит мне в лицо:

      – Не зли меня, Крис. Просто покорись, и я не трону Розалию. Закрою глаза на то, что она сбежала с любовником, прихватив ценности и нарушив наш договор. Покорись мне, малышка, и я не сделаю тебе ничего плохого.

      Глава 2

      Не сделает он ничего, как же. Не верю ни единому его слову! Моя мать находится в опасности, а он с легкостью обвинил ее в измене и переключился на меня. Заменил одну женщину другой, справился, молодец.

      Только вот его ждет жесточайший облом, я не собираюсь ему покоряться. Меня не интересует секс в обмен на материальные блага, я лучше сбегу. Буду бродить по улицам. Найду работу. Выживу как-нибудь.

      Только вот теперь за мной по пятам ходит Володя. Мою мать он уже упустил, и не повторит своей ошибки дважды. Я хорошо это понимаю, поэтому занимаю выжидающую позицию.

      Каждый день, каждый час дается мне с трудом. Мне всё время кажется, что вот прямо сейчас Фома позовет меня в свою спальню, и мне придется, о ужас, лечь под него и терпеть унизительные пытки.

      Я чутко прислушиваюсь к шагам в коридоре. Что если он ворвется в мою спальню и потребует его ублажить?

      Но пока Фома меня не трогал, словно дал время смириться со своей судьбой, которую мне уготовил. Мои слезы тут не помогут. Если он что-то решил, то решил.

      Что же мне делать?

      Все время вспоминаю мамины разговоры с подругой о мужчинах. Когда мы жили в тесной однушке, она думала, что я сплю, и в красках рассказывала подружке о своих похождениях.

      Мама говорила, что мужчин интересует только глубокая глотка и тугая промежность. Она даже ушила себе влагалище, потому что после родов оно стало не таким, как раньше.

      Да много чего она говорила… И вот теперь все некстати всплывает в памяти и пугает меня еще больше.

      Вечером Фома приезжает домой в приподнятом настроении. Я сижу на диване в гостиной с телефоном в руке, который мне только что вернули, и чатюсь со своей единственной подругой. При появлении Белогорского я вскакиваю с места, чтобы сбежать.

      – Останься, Кристин, – велит он. – Есть разговор.

      – Вы нашли маму? – смотрю на него из-под хмурых бровей. На нем черная рубашка и черные же брюки. Словно он вдовец, проносится в воспаленному мозгу.

      – Нет. Речь пойдет не о ней, –