Шепот ветвей забвения. Константин Б

полные тайной печали взгляды. Ярослава, чувствуя свою ответственность, словно грех на душе, не находила себе места. Она ходила по деревне, словно неприкаянная тень, пытаясь помочь людям, но все её усилия оказывались тщетными. Травы, которые раньше всегда помогали, словно потеряли свою силу, утратили волшебную искру. Земля отказывалась рожать, скотина чахла на глазах, а люди, словно подкошенные, теряли надежду.

      Под вечер, когда последние лучи солнца едва пробивались сквозь свинцовые тучи, к Ярославе прибежала заплаканная Аленка. “Ярослава, помоги! Матушке моей худо! – запричитала девочка, хватая Ярославу за подол платья. – Говорит, что-то давит на грудь, дышать не может, словно камень положили!”

      Не раздумывая ни секунды, Ярослава побежала вместе с Аленкой к их избе, словно крылья выросли за спиной. Изба встретила их гнетущей тишиной и удушливым запахом болезни. Мать Аленки, Марфа, лежала на лавке, тяжело дыша и судорожно хватаясь за грудь. Лицо её было бледным, словно выбеленным полотном, покрытым липкой, холодной испариной.

      Ярослава осмотрела Марфу, осторожно ощупала её запястье, пытаясь нащупать пульс. Сердце женщины билось часто, слабо, словно испуганная птица, пытающаяся вырваться из клетки. “Что с ней, Ярославушка?” – прошептала Аленка, всхлипывая и вытирая слёзы грязным подолом.

      “На неё наслали болезнь, Аленушка, – ответила Ярослава, нахмурившись, – Порча это, видать. Кто-то зла Марфе пожелал. Но я постараюсь ей помочь. Не плачь, милая, мы будем бороться”. Она попросила Аленку принести воды и чистую тряпку. Затем достала из своей сумки бережно хранимые сушёные травы – зверобой, ромашку, шалфей – и принялась готовить отвар, словно совершая древний, священный ритуал.

      Пока отвар заваривался на медленном огне, Ярослава шептала над ним древние заговоры, молитвы, слова, дошедшие до неё из глубины веков, прося духов природы о помощи, о милости, о исцелении. Когда отвар был готов, Ярослава, осторожно поддерживая Марфу, дала ей несколько глотков. Женщина закашлялась, словно отплёвываясь от болезни, но немного оживилась. Ярослава приложила к её груди компресс из трав, прошептав еще несколько тихих, утешительных слов.

      Долго, очень долго Ярослава не отходила от Марфы, наблюдая за её состоянием, словно сторожевой пёс, охраняющий вверенную ему территорию. К утру женщине стало немного лучше, дыхание выровнялось, стало более ровным и спокойным, а на щеках проступил слабый румянец, словно робкий луч солнца пробился сквозь тучи. “Спасибо тебе, Ярослава, – прошептала Марфа, глядя на девушку с благодарностью, – Ты спасла меня, детонька. Как я тебе отплачу?”

      “Не я, Марфа, а лес, – ответила Ярослава, скромно потупив взгляд, – Это он дал мне силу вылечить тебя. Это он подсказал, какие травы нужны”. Но, покидая избу Марфы и возвращаясь домой под свинцовым небом, Ярослава чувствовала не радость, а тяжёлую, сосущую тревогу. Она понимала, что болезнь Марфы – это лишь предвестник, лишь капля в море бед, обрушившихся на Древлягу. Что тьма, о которой говорил Велеслав,