Шепот ветвей забвения. Константин Б

шующее внутри, стремящееся вырваться наружу, поглотить мир, обратить все живое в пепел. И чем сильнее становилась тьма, тем слабее становились ее стражи, тем тяжелее становилось бремя, тем ближе становился час, когда проклятие должно было обрушиться на мир, поглотив его во тьме хаоса и безумия. Каждый из них, рождаясь, получал в дар не жизнь, а приговор, не надежду, а проклятие, не свет, а тьму, заключенную в самой его душе, отравляющую его мысли, желания, помыслы, превращая его в живого мертвеца, в марионетку темных сил, в слугу зла, обреченного вечно бороться с самим собой, не находя покоя, не зная избавления.

      Имя его не имело значения. Суть оставалась неизменной – он был хранителем и узником, палачом и жертвой, Князем Тьмы и Света, разрываемым на части вечным противостоянием двух начал, обреченным на вечную борьбу, на вечное страдание, на вечную жертву, имя которой – спасение мира от гибели. Но была ли надежда на искупление? Сможет ли кто-нибудь сломать проклятие? Или же тьма все-таки поглотит мир? Это уже другая история.

      Часть I. Пробуждение Леса

      Глава 1. Запах вереска и предчувствие

      Эпизод 1: Знакомство с Ярославой, её бытом и жизнью в деревне.

      Солнце, лениво пробившись сквозь густую пелену тумана, словно сквозь кисею, бросило первый луч на бревенчатые избы, с покосившимися крышами, покрытыми мхом, и крохотными оконцами, словно сонные глаза. В деревне Древляга, затерявшейся среди бескрайних лесов, жизнь текла неспешно, подчиняясь ритму природы. Здесь, где шепот ветвей переплетался с пением птиц, а воздух был напоен терпким запахом вереска, смешанным с влажной землей и прелыми листьями, и тонким, дразнящим ароматом лисичек, выглядывающих из-под пожухлой травы, родилась и выросла Ярослава.

      Ей минуло семнадцать весен, и она была не столько красивой, сколько ладной – крепкая, с широкими плечами, привыкшими к тяжёлой работе. Кожа, тронутая загаром, золотилась на солнце, а русые волосы, заплетённые в толстую косу, спускались до пояса, храня в себе аромат трав и дыма очага. Глаза Ярославы были серыми, как утренняя дымка над рекой, но когда она улыбалась, в них вспыхивали озорные искорки. Вот и сейчас, увидев, как соседская девчушка Аленка ковыляет по дороге, Ярослава приветливо махнула ей рукой.

      – Что случилось, Аленушка? – спросила она, подойдя ближе.

      Девчушка всхлипнула и показала на распухшее колено.

      – Упала… больно!

      Ярослава осмотрела коленку, прошептала короткий заговор и сорвала листок подорожника, росшего у самой дороги.

      – Не плачь, милая, сейчас приложим, и как рукой снимет. «Лес нам поможет», —сказала она, прикладывая листок к ране и перевязывая его чистой тряпицей. – Вот увидишь, завтра уже скакать будешь!

      Аленка вытерла слезы и робко улыбнулась.

      Ярослава жила с бабушкой Анисьей, знахаркой и повитухой, чей дом стоял на самой окраине, словно отделяя деревню от чащи. Бабушка Анисья, древняя, как сам лес, была кладезем знаний о целебных травах, заговорах и древних поверьях. Именно она научила Ярославу понимать язык леса, чувствовать его настроение и находить в нём лекарство от любой хвори.

      Утро Ярославы начиналось задолго до петухов. Она просыпалась от тихого шёпота бабушки, читающей древние молитвы. Пока Анисья возилась у печи, готовя травяной отвар, Ярослава отправлялась к реке. По пути она обязательно здоровалась со старой березой, чьи ветви, словно руки, тянулись к небу. “Здравствуй, матушка Береза, – шептала она, касаясь ее коры. – Дай мне сил и мудрости на день грядущий”. Умывшись студёной водой, она приветствовала солнце поклоном и обращалась к духам природы, прося у них защиты и помощи. Сегодня, однако, в воздухе чувствовалось какое-то беспокойство. Легкий ветерок, обычно ласковый, словно пытался что-то шепнуть, но слова его были неразборчивы. И в запахе трав чувствовалась странная, едва уловимая горечь.

      Вернувшись домой, Ярослава помогала бабушке по хозяйству: топила печь, доила козу, убиралась в избе. Затем они вместе отправлялись в лес. Бабушка Анисья, опираясь на резной посох, медленно шла по тропинкам, указывая на нужные травы и рассказывая об их свойствах. Ярослава внимательно слушала, запоминая каждое слово. Ее руки ловко срезали листья, выкапывали корни, собирали ягоды и грибы. В ее плетеной корзинке всегда находилось место для чего-нибудь полезного.

      Деревенские жители уважали Анисью и побаивались её. Знали, что она может и вылечить, и навредить, если разозлить её. К Ярославе же относились доброжелательно. Она помогала им в поле, присматривала за детьми, лечила скотину. В её руках любая работа спорилась, а сердце было открыто для сострадания.

      По вечерам, когда солнце садилось за горизонт, Ярослава садилась у окна и плела венки из полевых цветов. Она любила слушать сказки, которые рассказывала бабушка, истории о лесных духах, о древних богах и героях. Иногда, под мерное потрескивание лучины, ей казалось, что она сама – часть этих сказок, что её жизнь – не просто череда будней, а нечто большее, таинственное и неизведанное.

      После ужина, убрав со стола, девушки выходили на крыльцо подышать свежим воздухом.

      – Бабушка,