Суккубьи заморочки. Эва Ясакова

была очень порывиста в период нашей с ней юности. Славно мы с ней тогда покуролесили – можно сказать, что она была для меня чем-то вроде преподавателя факультатива – она показывала мне всё, что знала сама, ничего не утаивая. Но ей казалось смешным моё бережное отношение к смертным, а уж увлекаться ими всерьёз она вообще считала несусветной глупостью.

      – Есть они, и есть мы, – частенько говорила она, – мы их слегка надпиваем, берём необходимое, а что они получают взамен? Неземное блаженство. Я думаю, их энергия, которая всё равно восстановится через пару-тройку дней – вполне разумная цена за такое наслаждение.

      Но она не всегда восстанавливалась через несколько дней. Я помню юношу, который навсегда «заболел» Амели – тогда она ещё не умела как следует подчищать память, и он грезил ею до конца своей жизни – буквально, молился на неё и умер с её именем на устах.

      Как бы я хотела, чтобы всё, что она мне сказала, оказалось очередной блажью её сознания! Но, увы, мне было совсем не трудно поверить в то, что она сменит сторону силы – наверное, потому, что, зная её характер, я подсознательно давно ожидала этого.

      – Родная, мне будет больно, но я не оставлю тебя, даже если ты будешь… стоять по ту сторону.

      – Спасибо… Прости. Я, правда, этого не хотела.

      – Я знаю!

      – Знаешь?

      – Я всегда чувствовала это в тебе, но не хотела говорить. Я думала, ты это понимаешь.

      – Я не знала, просто… когда… когда я поняла, что люблю… я не готова сейчас сказать, кого именно… я попыталась разобраться в себе и мне стало страшно от того, что я обнаружила. Я осознала, что меня всегда тянуло на сторону Тьмы. Мой учитель изначально был Светлым, но, я тебе не говорила, – он стал Тёмным через пару столетий после нашего знакомства. И я продолжала с ним общаться, а он продолжал меня учить. Нет, он меня ни к чему не склонял, не настаивал, просто учил. Я не смогла его оставить. Не потому, что это предательство. А потому что я тяготела ко тьме. Уже тогда.

      – Что ж, значит так тому и быть, об одном прошу тебя – не убивай смертных! Их век короток, но они не скот, они почти такие же как мы – так же любят, чувствуют, надеются. Да, им неподвластно многое из того, на что способны мы, они слабы, а часто и глупы, они болеют и страдают. Не убивай, не преступай черты, ты ведь сама себя уважать не сможешь! Я же знаю тебя – ты милая, чистая, искренняя, чудная, родная. Ты бесконечно дорога мне!

      – Я постараюсь, я буду изо всех сил сдерживаться! Но с каждым разом это сделать всё сложнее…

      – Ты сильная, ты сможешь!

      – Ты думаешь?

      – Я знаю! Я это знаю.

      Мы обе снова замолчали – что тут говорить… Потом я посмотрела на неё особым взглядом, позволяющим увидеть ауру, и… еле сдержала горестный всхлип. Она говорила, что темнеет, но она ошибалась… Она уже стала Тёмной. Не знаю, что она натворила прошедшей ночью, но, по всей видимости, это стало последней каплей. Я давно не присматривалась к её ауре, иначе бы раньше заметила, что с ней происходит неладное. Всё это было так не по-дружески, не по-сестрински…

      – Амочка,