Долгая дорога к миру. Цикл антивоенных рассказов. Инал Плиев

Вокруг не было видно ни одного человека. Улица, на которой только что кипела жизнь, вмиг опустела! Взрывы снарядов и ракет раздавались все чаще, автоматный же и пулеметный огонь стал вовсе непрерывным. Все больше и больше снарядов и ракет взрывалось в угрожающей близости от нас. Мы спрятались за толстым стволом дерева, которое росло прямо посередине улицы. Через некоторое время нам почему-то пришло в голову поменять местонахождение и мы, перебежав на тротуар, затаились между стеной дома и припаркованным рядом автомобилем. Тотчас же мимо нас со свистом и шипением пролетел снаряд и разнес в щепки дерево, которое мы покинули. Один из осколков попал в бак автомобиля и раздался еще один взрыв. Взрывной волной выбило стекла в окнах близлежащих домов. Я едва успел отпрянуть, чтобы спастись от осколков стекла, но они порезали руку моего друга на тыльной стороне ладони. Убедившись, что в ране нет осколков, я перевязал ее своим чистым носовым платком. Пригнувшись, мы перебежали в другое место – рядом с пылающим автомобилем было не очень уютно. Канонада не смолкала. Взрывы раздавались один за другим. Все слилось в один беснующийся хоровод смерти. Земля судорожно вздрагивала от взрывов и стонала от людского горя. Свист и грохот ракет, снарядов, проносящиеся огненные шары со смертоносной начинкой внушали дикий, деморализующий ужас, мы видели, как в два или три дома попали ракеты, разрушая и сжигая их. Нам не оставалось ничего иного, как бегать с места на место, потому что везде мы были уязвимы. А жить чертовски хотелось!

      Когда, наконец, мы укрылись в таком месте, которое не было защищено только сверху, нам показалось, что появилась возможность перевести дух. И тут сверху упала мина, посланная минометом. Мы, не сговариваясь, бросились друг к другу – каждый хотел прикрыть собой другого. Но смертоносная «игрушка» каким-то чудом не взорвалась. Один из нас сказал, обращаясь к ней: «Ну и дурацкие же у тебя шутки», – и мы начали смеяться. Тогда нам казалось, что это смех над прозвучавшей фразой, но, оглядываясь в прошлое, я начинаю понимать, что этой была своеобразная форма истерики. Приятель хотел взять гранату и зашвырнуть ее подальше, но я схватил его за руку и потащил в другое место. Там укрывался один русский офицер из военного городка со своими маленькими детьми. Видимо, соблазненный солнечной погодой и затишьем, он решил вывести их на прогулку, не ожидая такого поворота событий. Дети испугались взрывов и плакали. Мой приятель нарочито громко заметил, чтобы слышал военный: «Вот, видишь, русские дети расплачиваются за предательство своих отцов». Военный посмотрел на нас, но ничего не сказал. «Но ведь среди русских тоже есть хорошие люди», – ответил я своему другу, имея в виду его самого. Тут низко над крышами домов пролетел вертолет с опознавательными знаками военно-воздушных сил СССР. «Грузинский?» – спросил я. «Да», – ответил приятель. Но военный сказал: «Нет, это – российский». Мой приятель, даже не посмотрел в его сторону, зло процедил сквозь зубы: «А какая, к черту, разница?!»