Алхимик Великой империи. Евгений Зеленский

хваткая немка вцепилась и не позволяла мужу покинуть полуночную аудиенцию не выслушав все ценные советы, предостережения и пожелания, вихрем вылетавшие из напуганной женской головы.

      Несколько минут бурных объяснений ушли на восстановление порядка и, едва отправив Елизавету Андреевну домой, Ломоносов проворно забежал обратно в лабораторию, хлопнув при входе окованной железными полосами дверью – для прочности.

      – Ванька, готово? Ну как там? Уже разобрали склад, как я велел?

      – Дык это, само собой, барин, все как приказывали-с – Иван, на пару с дюжим мужиком в зипуне, вытаскивали какой-то увесистый мешок, оставляя на каменном полу заметные следы. Что-то пролилось, ну да и Бог с ним. Кажись вот все и вытащили.

      – Да какой я тебе барин то, Ваня… – задумчиво пробормотал ученый. – А впрочем, да это все равно – зови, как знаешь, – Михаил Васильевич удовлетворенно кивнул.

      ***

      – Когда стекло подвергается равномерному давлению со всех сторон, а именно это там сейчас и происходит, расстояние между атомами в нем быстро сокращается и они… ну как бы сближаются. Понимаешь?

      Иван округлил глаза и согласно замычал. Было страшно – сейчас ведь как рванет…

      – Структура его внутренняя изменяется, придавая прочность такую, что и огонь любой держать способно, да и того мало – от давления изнутри не разрывается.

      – Страх-то какой! А зачем это-ть все, барин? В акадимиях за такие штуки хитрые денег много плотют?

      – Если бы… – усмехнулся Михаил Васильевич. – Это, Ваня, для потомков. Мало ли где и на что оно им сгодится..? Вещь в своем роде уникальная! Я ж тебе говорю – любые температуры, любое давление…

      – Так-то оно так, барин – согласился Иван, – а ну ежели как в прошлый раз шибанет?

      За стеной зашипело. Нагнетающе дрожал воздух. Профессор слышал испуганное сопение Ивана. Мгновения, казалось, сливались в единое тягучее полотно напряженного ожидания – выдержит или нет?

      – Там Ваня сейчас газ нагревается – я внутрь его много закачал. А ты вот что мне скажи— происходит то с ним что? Ежели температуры высокие?

      – Б-у-у-х? – Иван бесхитростно улыбнулся, обнажая зияющую щель на месте переднего зуба – кабацкие приключения, к наукам непричастные.

      – Сам ты бух! Горячие газы расширяются. А стекло их удерживает! Газы в ответ ну, знаешь, сердятся – а давление на стенки оттого растет, понимаешь?

      На роль помощника великого ученого Иван подходил скверно. В качестве же собеседника о сложных материях физической или иной какой науки не годился и вовсе. Ну так и что? Не в тишине же ждать! Человеку словом обмолвиться приятно, разъяснить… А уж понимай или нет – это дело десятое.

      Стало тихо. Иван громко сопел, готовый к любому повороту событий. Ожидал, конечно, худшего – у барина вечно так. Что ни взрывается, то раскалывается. Что ни раскалывается – непременно прольется.

      – Посмотрю, штоль?

      – Не сметь! – Ломоносов ухватил повернувшегося было