Волхвы (сборник). Всеволод Соловьев

принял ее руку и проговорил:

      – Я скоро теперь приду к вам.

      Она отошла, и в дверях соседней комнаты он увидел заметившего его и направившегося к нему хозяина.

      III

      Граф Сомонов был в возбужденном состоянии. В нем замечались и озабоченность, и радость, и восторженная торжественность – все вместе.

      Он крепко сжал руку Захарьеву-Овинову и шепнул ему:

      – Как хорошо, что вы приехали вовремя, мне необходимо нечто сообщить вам… Прошу вас, следуйте за мною, пока меня не задержали.

      Он провел князя в комнату, где никого не было, запер за собою дверь и взволнованным голосом начал:

      – Скажите мне, бога ради, князь, вы кому-нибудь, кроме меня, сообщали о скором приезде в Петербург графа Калиостро… и вообще с кем-нибудь говорили о нем?

      – Кроме вас ни с кем не говорил и никому не сообщал. И вообще мало с кем все это время виделся.

      – Слава богу, – перебил его граф Сомонов, – впрочем, я так и думал, вы лучше, чем кто-либо, знаете, что в делах подобного рода следует быть осторожным. О существовании графа Калиостро, кроме меня, моего друга Елагина и еще двух человек, здесь никто не знает. Я сегодня буду представлять моим гостям иностранца графа Феникса с его супругой… Понимаете, он – граф Феникс, а не Калиостро. Так надо… это его желание. Под этим именем он путешествует.

      – Я это знаю. Он и в Курляндии, где был недавно, так назывался, – сказал Захарьев-Овинов.

      – Ну да, ну да, и мы должны оберегать его от всяких случайностей и всяких неприятностей, свято хранить его тайну.

      – Такая тайна, граф, небольшой важности. Если Калиостро желает называться Фениксом, имея на то какие-нибудь причины или даже вовсе их не имея, – это его дело. Что же касается до неприятностей, могущих с ним быть, мне кажется, нам нечего заботиться оберегать его и охранять – человек, столь могущественный, как Калиостро, или Феникс, сам может охранять не только от неприятностей, но и от всякой опасности.

      Сомонов пристально взглянул на князя.

      – Да, конечно, – проговорил он, – только, извините меня, но в вашем тоне, к моему изумлению, я замечаю нечто как бы почти враждебное знаменитому человеку, к нам приехавшему. Скажите мне, что я ошибаюсь!

      Захарьев-Овинов улыбнулся.

      – Конечно, ошибаетесь, граф, – сказал он, – никакой враждебности во мне нет и быть не может. Я заинтересован графом Фениксом не менее вашего и был очень доволен, получив ваше приглашение. Но скажите, что вы сами думаете об этом человеке? Вы, конечно, уже успели разглядеть его?!

      Граф Александр Сергеевич внезапно оживился, лицо его приняло почти даже вдохновенное выражение.

      – О, какой это человек! – воскликнул он. – Да что об этом толковать – сами судить будете… Он приехал уже с неделю, но просил дать ему возможность отдохнуть и оглядеться. И он приехал не один ведь, а с женою, графиней Лоренцей… Боже мой, какая женщина! Какая в ней необычайная прелесть! Она воистину достойная супруга своего божественного мужа!

      – Что