Бог не проходит мимо. Юлия Сысоева

приходом, вместе с батюшками, алтарниками и певчими. Они очень гордились тем, что их называют не просто прихожанками, а певчими. На каникулах Настя с Аленой ездили в паломничества по святым местам, однажды летом даже потрудились на восстановлении одного далекого полуразрушенного северного монастыря, хотя Аленины родители настойчиво звали дочь в Сочи и готовы были оплатить и Настин проезд, лишь бы Алена поехала отдыхать, как все цивилизованные люди.

      Глава седьмая

      Алена очнулась от сильнейшей головной боли: казалось, что череп вот-вот лопнет, как переспелый арбуз. Пожалуй, такой боли она не испытывала еще никогда в жизни. Алена попыталась открыть глаза, но одно веко совсем распухло и не поднималось. Вокруг стояла кромешная тьма, девушке даже показалось, что она ослепла. Руслан так сильно бил ее по голове, что она думала, что он ее убьет. Сейчас она лежала на холодном полу и почувствовала, что замерзает.

      Алена села, застонав от невыносимой боли. Противная тошнота подкатила к горлу, во рту стало горько. «Лучше бы я умерла», – подумала Алена, обхватив голову руками, и тут же ее пронзила мысль о ребенке. «А вдруг?» Она похолодела от ужаса. Белье было сухим, значит, ничего не произошло. «Слава Богу! Глаз заживет, голова тоже. А что же дальше?». Эта мысль показалась самой Алене ужасной. «Что дальше? Пока ребенок жив, Руслан меня не убьет. Я не хочу умирать в этой вонючей норе!» Дальше мозг соображать отказывался. Алена вновь попыталась лечь, так было легче, по крайней мере меньше тошнило, адская боль меньше била по вискам. «Будь что будет, он теперь все равно должен меня убить, я сорвала ему операцию, которую он давно и тщательно готовил. Бомбу, которая не сработала, они уничтожают в обязательном порядке, но почему, почему это случилось именно со мной? Я так любила его». Сейчас она уже не понимала, как могла спокойно пойти на такое – жить в лагере смертниц и готовиться стать одной из них… Алена вновь застонала от боли. У нее не осталось ни физических, ни душевных сил, она провалилась в тяжелое забытье.

      Сколько с тех пор прошло времени, Алена не знала. Сначала сквозь щель под потолком сочился мутный серый свет, потом и он исчез. Девушка по-прежнему лежала на полу сырого подвала. Когда она очнулась в следующий раз, в горле пылал пожар. Губы пересохли от жажды, язык был как наждачная бумага. «Прильпе язык гортани моей», – пронеслось в воспаленном мозгу. «Откуда это? Из Псалтири». Голова снова наполнилась свинцом. Обрывки неясных мыслей носились вокруг, кажется, начинался бред. Мутный свет опять появился, значит, прошло уже больше суток, но какое теперь это имеет значение. Руки и ноги давно окоченели и потеряли чувствительность. Холод пробирал до самых костей. Алене почудилась метель, вначале неясно, ей казалось, что она проваливается в сон или полузабытье. Все кружится вокруг, она слышит звуки ветра, все гудит. И холод, холод…

      – Метель, снег, – думала Алена, превозмогая головную боль. – Почему метель? – девушка мучительно пыталась что-то вспомнить.