Лесные палачи. Валерий Шарапов

незаурядной силой капитана, Журавлев. Сухощавое интеллигентное лицо Еременко разительно отличалось от суровых лиц тех людей из органов госбезопасности, которых до этого Илье приходилось видеть: небольшой узкий нос, пытливо-умные пронзительные зеленоватые глаза, в уголках рта ироничные складки и короткие на висках темные волосы с вьющимся чубом.

      Еременко бросил мимолетный взгляд на стол, разом заметив весь мужской набор: бутылку коньяка и несколько стопок, четвертая явно предназначена для него.

      – Как я понимаю, перед дорожкой выпиваете? – спросил он, сразу догадавшись о причине застолья.

      – Без этого никак нельзя, – обескураживающе развел руками Климент Петрович и пододвинул свободный стул к столу. – Традиции надо уважать. Присаживайтесь. Заодно и познакомитесь с моими орлами.

      – Не откажусь, – кивнул Еременко и ловко, даже изящно присел на краешек стула, сощурил глаза и пытливо поглядел в порозовевшие от первой стопки лица Орлова, затем Журавлева, с любопытством наблюдавших за ним, и охотно ответил, как само собой разумеющееся: – Наслышан я о ваших орлах. И об Орлове, и о его соколике Журавлеве.

      Генерал понимающе хмыкнул, но ничего на это не ответил, догадавшись, что местная госбезопасность не дремлет, и этот вежливый, общительный и, по всему видно, простой и честный парень уже успел довольно близко познакомиться с делами его сотрудников. Прихватив двумя пальцами крошечный стаканчик, Климент Петрович приподнял его на уровень своих глаз, сказал с чувством, делая интонацией упор на то, чтобы все у этих компанейских парней, выпивавших с ним сегодня в первый и, дай бог, не последний раз, закончилось удачно в далекой Западной Латвии, где, помимо обыкновенных уголовников, развелось много националистических банд, с которыми справиться будет не так просто.

      – Ну что ж, – закончил генерал свой милицейский тост на обнадеживающей ноте, – за хорошее дело, разом! Ух!

      Пресняков смачно крякнул и сразу же разлил остатки коньяка поровну в стопки.

      – Нечего… эти слезы… оставлять, – сказал он, с напускной бодростью выговаривая слова, стараясь, чтобы голос не дрогнул, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, а глаза начинает помаленьку щипать от мысли, что через час-полтора ему предстоит прощаться с молодыми коллегами. – Пускай хоть и хватит только язык намочить, зато… – не договорив, он плеснул в рот те несколько граммов, которые разлил, и резко поднялся.

      Отвернувшись к окну, как бы вглядываясь в синюю зорьку, с шумом вздохнул. Но как старый генерал ни старался крепиться, все же его голос дрогнул, когда он негромко произнес:

      – Особо на рожон там не лезьте… – и, помолчав, уже уверенным голосом распорядился, насупленно взглянув на оперативников из-под лохматых бровей: – А сейчас поезжайте с моим водителем домой, собирайте нужные вещи, которые возьмете с собой, и быстро назад. Лично провожу вас с аэродрома в Летке…

      – Разрешите уточнить, товарищ генерал-майор? – Еременко аккуратно