Капитан Наполеон (сборник). Эдмон Лепеллетье

Но он услышал сочувственные слова Екатерины и понял, что спасен. Выражение несказанной радости и признательности осветило его лицо. Он был у друзей, имя Бланш де Лавелин покровительствовало ему, значит, ему больше нечего бояться… В последнем усилии, с полузакрытыми глазами он протянул руку и стал искать своей похолодевшей, бескровной рукой руку Екатерины.

      – Хорошо, хорошо! Успокойтесь! Дайте мне сделать для вас все, что нужно, гражданин австриец! – сказала Екатерина, стараясь успокоить его волнение.

      Она задумалась и сказала себе:

      «Ему было бы лучше, если бы он прилег на кровать. Но у меня не хватит силы дотащить его до кровати. Ах, если бы Лефевр был здесь! Но он что-то не идет! Да и будет ли он?»

      Екатерина не докончила своей мысли. Ей впервые пришло в голову, что и Лефевр мог быть теперь таким же недвижимым, как и этот иностранный офицер, мог истекать кровью и находиться при последнем издыхании. И от этой мысли у Екатерины все похолодело внутри.

      – Какой ужас – эта война! – пробормотала она.

      Но сейчас же энергичный характер взял верх над грустными мыслями, и она подумала:

      «Ну вот еще! Лефевр слишком храбр, слишком основателен, чтобы быть вроде этого аристократишки. Мой Лефевр – настоящая ловушка для пуль! Он примет их целую дюжину и даже “уф” не скажет. Не так он скроен, как эти ветрогоны. А еще суются защищать мадам “Вето”, осмеливаются стрелять в народ!»

      Она пожала плечами, затем, снова взглянув на раненого, сказала:

      – Но он не может остаться так, он, наверное, умрет. Но как быть? Это друг мадемуазель Бланш; я не могу оставить его умирать таким образом. Я должна все сделать, чтобы вернуть ему жизнь.

      Вдруг ей пришло в голову:

      «Может быть, это жених мадемуазель Бланш? Вот-то чудно будет, если я обвенчаю ее, я, которой она хотела дать приданое! О, я непременно должна спасти этого молодого человека. А тут еще Лефевр не идет! – встревоженно прибавила она, не зная, каким образом перенести австрийца на кровать. Вдруг ей пришла в голову новая мысль: – А ведь и лучше, что Лефевра нет! О, не потому, что он был бы зол или что ему придет в голову упрекнуть меня в спасении аристократа! Когда он узнает, что это друг моей благодетельницы, он ничего не скажет. Да кроме того, французский солдат не знает врагов по окончании сражения, Лефевр это часто говаривал мне. Но он ревнив, как тигр; ему не понравится, что ухаживаю за этим изнеженным аристократом. Он, быть может, начнет раздумывать, как это могло случиться, что молодой человек стал искать убежище прямо у меня. “Для того чтобы искать убежище у тебя, он должен тебя знать!” – вот что он скажет! Правда, я отлично знаю, что ответить ему на это. Но это ничего не значит, я все-таки предпочитаю, чтобы он не видел».

      Екатерина снова сделала попытку приподнять юного австрийца, ставшего очень тяжелым.

      В этот момент в дверь с улицы постучали.

      Екатерина вздрогнула и прислушалась, побледнев больше раненого.

      «Кто это может быть? – подумала она. – Прачечная заперта, да никому и в голову