Дела любви I том. Серен Кьеркегор

Эта независимость зависит только от самой любви через «должен» вечности; она не зависит ни от чего другого, а значит, не зависит и от объекта любви, как только он оказывается чем-то другим. Однако это не означает, что независимая любовь тогда прекращается, превращаясь в гордое самодовольство; это – зависимость. Нет, любовь пребывает – это независимость. Неизменность – вот истинная независимость; всякое изменение, будь то лишение чувств слабости или высокомерие гордыни, воздыхание или самодовольство – это зависимость. Если один человек, когда другой говорит ему: «Я больше не люблю тебя», – гордо отвечает: «Тогда я тоже перестану любить тебя»– разве это независимость? Увы, это зависимость, ибо от того, будет ли он продолжать любить или нет, зависит, будет ли любить другой. Но тот, кто отвечает: «Тогда я буду продолжать любить тебя», – его любовь вечно свободна в блаженной независимости. Он не говорит это с гордостью – зависимый от своей гордости, нет, он говорит это смиренно, смиряя себя перед «должен» вечности, и именно поэтому он независим.

      Только когда любовь – это долг, только тогда любовь навсегда счастлива и защищена от отчаяния.

      Непосредственная любовь может стать несчастной, может прийти к отчаянию. Опять же, может показаться, что сила любви выражается в том, что она имеет силу отчаяния, но это только видимость; ибо сила отчаяния, как бы её ни подчёркивали – это бессилие, её высшее проявление – это разрушение. Однако то, что непосредственная любовь может прийти к отчаянию, показывает, что она в отчаянии, что даже когда она счастлива, она любит с силой отчаяния – любит другого человека «больше, чем самого себя, больше, чем Бога». Об отчаянии следует сказать: отчаиваться может только тот, кто находится в отчаянии. Когда непосредственная любовь впадает в отчаяние из-за несчастья, тогда просто становится очевидным, что она уже была в отчаянии, что в своем счастье она тоже была в отчаянии. Отчаяние заключается в том, чтобы держать индивидуума с бесконечной страстью; ибо с бесконечной страстью можно держаться за вечное только в том случае, если не находишься в отчаянии. Непосредственная любовь, таким образом – это отчаяние; но когда она становится счастливой, как её называют, тогда от неё скрыто, что она находится в отчаянии, когда она становится несчастной, тогда становится очевидно, что она была в отчаянии. Любовь же, которая претерпела изменение вечности, став долгом, никогда не может отчаиваться, именно потому, что она не находится в отчаянии. Ведь отчаяние – это не то, что может случиться с человеком, не событие, подобное счастью или несчастью. Отчаяние – это несоответствие в самом сокровенном его существа – настолько далёкое, настолько глубокое, что ни судьба, ни события не могут вмешаться в него, а могут только открыть, что это несоответствие – было. Поэтому есть только одна защита от отчаяния: претерпеть изменение вечности посредством «должен» долга; тот, кто не претерпел этого изменения, находится в отчаянии; счастье и благополучие могут