Не отрекаются, любя (сборник). Доктор Нонна

ее пробившийся сквозь неплотно задернутые шторы солнечный лучик. Лера повернула голову – рядом посапывал Максим. Господи! Она едва не вскрикнула от острого deja vu.

      Солнечный луч продолжал настырно лезть в глаза. Жизнь продолжается, грустно улыбнулась Лера, чувствуя, что плотный, давящий, не позволяющий дышать кокон куда-то делся. Да, мамы нет, и это очень горько, но… но мы-то живы еще? Значит, надо жить. Готовить завтрак, вести Анечку в садик… да хотя бы вымыться для начала.

      Поставив чайник, она закрылась в ванной. С наслаждением впитывая летящие из ржавого раструба колючие струи, она терла, терла и терла себя жесткой капроновой мочалкой. Как же ему сказать про Анечку? Как?

      Выйдя в коридор, она столкнулась с почему-то смущенным Максимом:

      – Соседи спят еще?

      – Что ты! – Лера улыбнулась. – Все уже на работе, наверное.

      – Я, – он кивнул в сторону ванной, – я сполоснусь?

      – Конечно! – Она протянула ему полотенце.

      Лера готовила немудреный завтрак и думала: вот оно, обычное счастливое семейное утро – муж в ванной, жена на кухне, ребенок сопит в кроватке…

      Она так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как подошел Максим:

      – Ты молодец! – Он сжал ее локоть. – Сильная! Держись!

      – Куда ж я денусь? – Лера, усмехнувшись, повела плечом. – Завтрак готов. Садись.

      – Спасибо! – Максим почему-то замялся. – Я… я побегу, ладно?

      И ушел.

      Входная дверь щелкнула негромко, а Лере показалось – оглушительно. Как выстрел. Прямо в голову. Или нет. В сердце. В сердце. В сердце…

      – Мамочка, я проснулась! – Анечка пришлепала на кухню босиком, в ночной рубашке, растрепанные спросонья кудряшки смешно топырились в разные стороны, на щеке алел след от смятой подушки.

      – А дядя уже ушел? – Схватив лежащий на столе батон, она откусила от горбушки и, жуя, продолжала: – Он меня вчера искупал и голову помыл, а я не плакала, даже когда мыло в глаза попало! Мам! Ты меня не слушаешь! А еще он сказал, что у него есть два сыночка, только они меньше, чем я…

      – Ты почему хватаешь со стола, не умывшись? И зубы наверняка не чистила! – Лера наконец очнулась.

      Да уж, жизнь продолжается, и никуда от нее не денешься. Не до того, чтоб сердечные страдания страдать.

      Тем более что прежняя жизнь ощутимо рушилась, а как выживать в новой, было не очень понятно. Ночные дежурства, очереди в продуктовых (спасибо Горбачеву за все его перестройки, шептались соседи и коллеги), поувольнявшиеся в одночасье санитарки (сами горбатьтесь за свои три копейки), круглосуточный садик. Господи, какое счастье, что Анечка такая здоровенькая! Редкие Лерины «недежурные» вечера они проводили вместе. И в этом был какой-то покой и даже что-то вроде счастья.

      – Доченьки мои, сейчас я вас буду кормить! – приговаривала Анечка, рассаживая на диване кукол и раскладывая перед ними крышечки от кефирных бутылок – тарелочки.

      – А почему только доченьки? – улыбалась Лера.

      – Ну, мам, ты разве не знаешь, что кукол-мальчиков