Браво Берте. Оксана Даровская

им больше не хотелось, они направились сквозь перелесок к машине.

      – Прикольный персонаж, с пафосом, я бы на их зоопарк глянул. – Алексей первым подошел к «шкоде».

      – Ясновидящая, блин, – сквозь зубы процедил Сергей, щелкнув кнопкой сигнализации. – Знаем мы таких независимых, гордых интеллектуалов – любителей шариться по помойкам.

      – Фу-у, какой ты сегодня недобрый, наверное, от вчерашнего недотраха. – Леха, сев рядом с водительским креслом, пристраивал на резиновом коврике безразмерные ноги.

      – Тебе, трубач, надо было родиться матерью Терезой. – Сергей включил зажигание.

      Редкая вспышка задора, возникшая в Кирилле, угасла. На обратном пути он мечтал вздремнуть на заднем сиденье.

      Некоторое время все трое мол чали. Когда мимо пронеслась «Юго-Западная» с бесчис ленным многонациональным людом на остановках, Леха принялся терзать радиоприемник в поисках чего-нибудь особенного.

      – Выруби эту байду, – попросил, не открывая глаз, Кирилл.

      – Наш математик замер в ожидании любви! – хмыкнул Сергей.

      – Пошел ты.

      Сергей не унимался:

      – Мне не ясен твой пессимизм, Кира. У твоего пахана в Москве квартир задницей жуй, а тебе западло чуток прогнуться. Включи правильного сына, подыграй ему в амбициях. Имей я такого денежного предка, развел бы его не по-детски, продемонстрировал охренительную любовь.

      – В своем курятнике разгребись, потом лезь с советами.

      Алексей не выдержал:

      – Кончайте бодаться, не портите мне на завтра настрой.

      Они замолчали до Ордынки. Высаживаясь у подъезда, Алексей энергично пожал друзьям руки.

      – Завтра в семь вечера чтоб были как штыки. Не пропустите концерт века.

      – Куда мы денемся, – без энтузиазма кивнул Кирилл.

      – Давай, дуй завтра в свою трубу без промаха, трубач, – успел хлопнуть его по плечу Сергей.

      С порога Кирилл услышал знакомые телефонные излияния матери. «Значит, отец успел соскочить в клуб, – отметил про себя Кирилл. – Чего-то сегодня рановато». Воскресный сценарий был хорошо ему известен. Отца, как обычно под утро, приведет и поставит под квартирную дверь его бессменный шофер Коля. Пропитанный парами виски, дымом сигар Bolivar, смесью своего любимого парфюма «Extreme» от Тома Форда с чужеродными женскими духами, отец плюхнется, не снимая брюк и рубашки, на диван в гостиной и с тяжелыми вздохами проваляется там до вечера воскресенья. Пару-тройку раз затребует развести ему «Алка-Зельтцер», к обеду попросит геркулесовой каши, спустя еще пару часов – бутерброд с сырокопченой колбасой. У отца это называлось «снимать недельный трудовой стресс». Мать с деревянным лицом и скорбно опущенными губами будет молча подносить ему. Ближе к вечеру ее прорвет, она выкрикнет что-нибудь типа: «Да что я, нанялась тебе?» И понесется, понесется…

      В данный момент из гостиной звучал ее взбудораженный голос: «…сколько лет впустую… где тепло, элементарная благодарность… да какое там, досуг… я, Аня,