Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности». Юрий Корчевский

могла – не верю. Я ведь её ещё совсем девчушкой помню, её на посылках держали. А уж как повзрослела – в горничную перевели.

      – Тогда рассуди сам. Чужой в дом не войдёт?

      – Как можно – лакей у входа!

      – А чёрный вход для прислуги? Он ведь не охраняется?

      – Нет, конечно. Он с заднего двора в дом графский ведёт – для челяди. Так ведь на заднем дворе только свои, все друг друга знают. Чужого бы сразу приметили.

      – Ну вот, ты сам и сказал. Чужой в дом зайти не мог – только свой. Стало быть, украл тоже свой. Не знаешь ты своих людей, – укорил Андрей Матвея.

      Матвей смутился.

      – Каждому в душу не залезешь, правильно говорят: «Чужая душа – потёмки». Только я с каждым, кто в доме работает, не один пуд соли съел и знаю, кто чем дышит.

      – Если знаешь, скажи – кто украл?

      – Не знаю, – выдохнул Матвей.

      – Тогда где Марфа?

      Матвей лишь руками развёл.

      – У неё знакомые в городе были?

      – Нет. Когда ей знакомых заводить, если она с утра до вечера в доме?

      Андрей задумался. Служанка исчезла, ценности – тоже… Похоже, она и взяла. Иначе – с чего бы ей исчезать, коли совесть чиста?

      – Матвей, а все ли слуги на месте? Может быть, ещё кого-то нет?

      – Время позднее, все во флигеле быть должны.

      – Пойдем, проверим.

      Матвей провёл Андрея через чёрный ход во флигель. Был он двухэтажным и от графского дома отстоял на полсотни шагов. Жаль, что темно, надо бы графский дом и снаружи осмотреть – не спускался ли кто из окна?

      – Матвей, а окна в спальне графини открываются?

      – Должны. Но я ни разу не видел. Окна спален графини и графа сюда, на задний двор, выходят, чтобы шум с проспекта господ не беспокоил. Граф тепла не любит, даже зимой, бывало, с открытыми окнами спит. А вот графиня? Нет, не помню, чтобы её окна открывали.

      – Хорошо, пересчитай прислугу.

      Андрей остался внизу, в обширной прихожей. По её периметру стояли лавки. Похоже – здесь ели, а может, и спали, когда прислуги было много.

      Не мудрствуя лукаво, Матвей просто вывел всех людей из комнат в прихожую. Сразу стало тесно.

      Управляющий обвёл глазами челядь – вроде все здесь. Ан нет, кухарок не хватает обеих. Где они?

      – Матвей, да где же им быть? На кухне они, курей к завтрему щиплют, – послышался женский голос из толпы.

      Вдруг со двора раздался истошный крик. Все на миг оторопели, потом кинулись во двор. Узкая дверь не могла выпустить всех, образовалась давка.

      Андрей попробовал протиснуться сквозь толпу, но его толкали локтями, не давая выйти. Незнакомец, да ещё, видно, и чином не вышел, коли во флигель прислуги пришёл.

      – Матвей, командуй! – прохрипел сдавленный со всех сторон Андрей.

      – Все стоять на месте, пропустите вперёд человека!

      Челядь послушно расступилась. Андрей протиснулся к двери и вышел вслед за Матвеем.

      Во дворе стояла трясущаяся от страха кухарка. В переднике, голова повязана белой косынкой. Глаза её были выпучены, подбородок трясся.

      – Ну-ка, вы все – во флигель! – скомандовал Матвей.

      Прислуга