Дневник русской женщины. Елизавета Дьяконова

вбиты были четыре гвоздя, и на них крестообразно обвивались нитки; пространство между нитками и крышкой служило вместо портфеля для вкладывания бумаги, тетрадей, нот, писем и т. д. Поздоровавшись со всеми, я, как деловой человек, осведомилась о новых книгах. – «Пиши, – сказала Оля, – таблицы логарифмов и руководство косматой географии Малинина и Буренина». Я записала буквально ее слова. «Да ты смотри, не спроси так в лавке по рассеянности, ведь могут тебе дать „косматую“ географию!» Кругом засмеялись. Я окончила записывать, больше делать было нечего, и я решила идти домой… – «Нет, не пойдете!» – вдруг вымолвил Шкалик, встретив меня в зале. Оторвавшись на минутку от журнала, он удивленно глядел на меня: «Оставайтесь здесь». «Неужели до 4?» – перебила я ее, совершенно недоумевая. «До тех пор, пока Надежда Ивановна не разрешит», – был ответ. «Не пустила», – возгласила я, вернувшись в класс.

      Вошел Шкалик. «Приходящие будут здесь, а вы уйдете домой на завтрак в 12 часов, и чтобы в 2 часа опять прийти сюда». – «Зачем?» – «Да что вы, поглупели, что ли, за лето? – накинулась на меня Александра Андреевна, – ведь придут же учителя, а если их нет, то все же вы должны сидеть и ждать!» И рассерженный Шкалик убежал к своему безответно-покорному стаду – третьим. Вот и сиди! Старая история.

      Вскоре наши достали расписание и торжественно внесли его в класс. «Понедельник. Первая – математика, вторая – история, третья…» – раздался громкий голос читавшей, покрываемый удивленными восклицаниями остальных. Работу прервал звонок, напоминавший час моего освобождения, и я убежала без оглядки домой. О близости двух часов я не беспокоилась: еще вчера сказали нашим, что Гор-ев не придет, будет пустой час, и опоздать теперь минут на пять – не беда. Взяв с собою книги, грязною дорогою я дошла до гимназии, но, переходя перед ней улицу, запуталась в грязи, чуть не упала и с трудом наконец добралась до крыльца. Быстро прошла я в залу, где царствовала та зловещая тишина, по которой можно всегда угадать, что идет где-нибудь урок. – «Да ведь у вас Гор-ев!» – сказал мне кто-то. – Неужели?.. и, скромно войдя в класс и поклонившись учителю, я села на свое место. Гор-ев говорил о добром сердце Карамзина и, вероятно, от гордости, что он преподает в седьмом классе, – как-то особенно, кругообразно вертел бровями и так моргал глазами, что я подумала, не сошел ли он с ума. Толкуя долго и много о Карамзине, он навел на большинство скуку, но я слушала внимательно, потому что хотела выучить без записки, в чем и успела. По окончании урока Шкалик вновь набросился на меня. – «Вы почему опоздали? Я вам в поведении сбавлю, а в следующий раз будете оставлены на час. Вы думаете, что седьмые, так на вас и управы нет!»

      Произошла опять путаница в расписании; мы стали ждать французского… Учитель не являлся, я присоединилась к нашим, и мы болтали о пустяках до 4. Уже будучи на улице и сообразив, как и что было, я вспомнила очень меткие стихи аркадского принца:

      Не грех ли для начала года

      Так глупо время убивать?

      Да, правда, и это потерянное время воротить было совершенно невозможно…

23