Дядя самых честных правил. Книга 5. Александр «Котобус» Горбов

чёрт им бумаги по лошадям нужны были. Вот, прислали ответик.

      Пробежав по письму глазами, она покачала головой.

      – Про цену на лошадей, что Елизавета установила, слышал?

      – Да. Полторы тысячи вроде бы.

      – Хорошо осадила этих жуликов, давно пора было. Только знакомые пишут, словно сговорились самые богатые конеторговцы. На остальных, кто помельче да пожиже, будто мор напал: один отравился, другой с лестницы упал и шею свернул, третий ещё зимой в проруби утонул. Лишь трое остались – Лепёшкины, Митрофановы и Дурыгины. Вся торговля лошадьми у них в руках сейчас.

      Ты смотри! Прямо картельный сговор в лучших традициях организованной преступности.

      – Пишут, – Марья Алексевна усмехнулась, – Дурыгин старший встречался с Еропкиным за неделю до того, как ты его убил. О чём говорили, неизвестно, но догадаться невелика хитрость.

      – Думаете, меня заказали конеторговцы?

      – Ты главного не спросил. Под кем эти купцы ходят? Кому они половину дохода за защиту платят?

      – Дайте угадаю. Голицын?

      – В яблочко, Костя, в яблочко. Дурыгины точно. Лепёшкины и Митрофановы через вторые руки.

      – Вот оно что. Я-то думал, он меня из-за дяди невзлюбил, а всё из-за денег. Как-то слишком меркантильно для князя из старинного рода.

      Княгиня расхохоталась в голос.

      – Костенька, да у нас половина дворянства такая. Это по молодости князь за личные обиды мстил бесплатно, а потом заматерел и без денег даже в кофий врагу не плюнет.

      Отсмеявшись, Марья Алексевна промокнула глаза платочком и разом стала серьёзной.

      – Сейчас у Голицыных большие проблемы. Елизавета по их лошадиному делу ударила, в Сибири у них неприятности с другими родами, сын князя промотал огромные суммы, отчего перед папенькой появляться боится. От этого они и имущество распродают, чтобы закрыть дыры. Только ты не обольщайся: это временные трудности, у всех бывают. Князь – калач тёртый: здесь потерял, в другом месте возьмёт. У него при дворе огромные связи, многие роды его поддерживают, многие должны. Год-другой, глядишь, и восстановят капиталы.

      Княгиня наклонилась в мою сторону и сбавила тон.

      – Вот только тебе князь непокорство не простит. И за Василия Фёдоровича отыграется и за лошадей.

      – Понимаю, Марья Алексевна, очень хорошо понимаю. Сейчас как раз принимаю меры, чтобы на усадьбу ни одна собака покуситься не могла.

      – Это всё хорошо и правильно, Костенька. Но вопрос надо решить принципиально. Как ни придумывай магические штуки, он до тебя всё равно доберётся. У Голицыных пятьсот опричников, они тебя с кашей съедят. Показательно, чтобы другим неповадно было перечить роду. И никакой Надворный Судья вмешиваться не будет. Это ты тоже понимаешь?

      Я кивнул. Куда уж яснее!

      – У тебя три варианта, Костя. Первый: ты немедленно едешь в Москву, падаешь в ножки к князю и просишься к нему под руку. Будешь делать лошадей для него, регулярно являться на приём и жить спокойно. Второй: ты отправляешься к Шереметеву и делаешь то же самое. Там можно будет поторговаться,