Кто подставил Красную Армию. Борис Николаевич Шапталов

боевые столкновения… будут маневренного характера, т.е. решительного и подавляющего» (54. Тухачевский, т.1, с.110).

      За молодежью стоял опыт гражданской войны. Тот же Тухачевский воевал исключительно за счет наступления и маневра. И лишь с польской армией потерпел первое поражение, о причинах которого спорили и спорят до сих пор. Казалось бы, обжегшись на маневре с европейской армией, Тухачевский должен был присмиреть. Ничего подобного! Он был уверен, что выиграл бы и эту битву, будь к маневренной войне готово командование других фронтов и армий. А еще он отчетливо видел причину краха маневренных действий в Первую мировую войну, в частности, почему провалился блистательный план Шлиффена. Ему было очевидно, что скорость пехоты в век железных дорог и автомобильного транспорта оказалась слишком медленной по сравнению с эпохой Наполеона и Мольтке. Солдату с полной выкладкой угнаться за паровозом и грузовиком невозможно. Поэтому французское командование на Марне, а затем германское командование в Восточной Пруссией в 1914 году успело перегруппироваться с помощью новых видов транспорта, и обходные маневры германской армии во Франции и армии генерала Самсонова в Пруссии, закончились провалом. Заговорили о «позиционной ничьей». Но Тухачевский и целая плеяда других военных теоретиков, в том числе на Западе, увидело будущее возобновление маневренной войны в моторизации войск.

      Пехотинец обогнать паровоз не мог, а танк – поспевал! И пехота, посажанная на грузовики и бронемашины, тоже. Если же войска не успевали, то бомбардировщики могли разбомбить железнодорожные пути и станции, парализовав тем самым переброску резервов. А раз так, то вектор развития вооруженных сил был определен, и надо было действовать, исходя из генеральной линии развития вооруженных сил в новую эпоху.

      Это сейчас может показаться, что «все понятно». Вот тебе танк, вот тебе самолет, вперед – к победе! Один из лучших теоретиков Красной Армии Г. Иссерсон писал: «Наша эпоха многомиллионных армий и высокой военной техники – есть эпоха глубокой операции. Нужно, однако, иметь в виду, что мы пишем об операции, которую еще никто не проводил. Мы оперируем при этом такими средствами борьбы, применение которых в бою и операции еще никто не испытал. Наша исследовательская работа в области оперативного искусства этими условиями существенно отличается от подобных работ в прошлом, когда такие военные исследователи, как Шлиффен, Шлихтинг, Бернгарди всецело строили свою оперативную теорию на изучении исторического опыта последних войн…» (17. Иссерсон, с.4-5). Ошибись теоретики, навяжи они вооруженным силам неправильную доктрину, и в войне это выйдет кровавым боком. Однако просто на диво советская военная мысль 1920-30-х годов двигалась совершенно в правильном направлении. Уж больно непривычно. Ломается стереотип, что Россия должна двигаться в обозе Европы, а главной ее особенностью являются «дураки и дороги». Ну как таких ни расстрелять и ни оболгать?… Расстрелять вторично их уже невозможно, но поглумиться желающих до