Генерал-легенда и его маленькая слабость. Татьяна Михаль

мужской голос.

      Так, стоп.

      Я даже о головной боли забыла.

      Какой к чёрту лекарь в двадцать первом веке?!

      Магические потоки?!

      Чрево готово принять семя?!

      Погодите, я у сектантов что ли?!

      – Хорошо. Но нужно торопиться, пока месяц растущий и пока она не в крови, – проворчал противный голос.

      В какой ещё крови?!

      Ах, пока месячные не начались?

      Слушайте, я не желаю становиться жертвой психопатов.

      Пора бы и посмотреть, что происходит.

      Распахнула глаза и…

      Тут же закрыла их.

      Зажмурилась. Дыхание затаила. Мысленно сосчитала до десяти и приоткрыла глаза.

      ЁПРСТ!

      Где это я?!

      Меблировка и убранство спальни было роскошным, но совершенно несовременным.

      Тяжёлые тёмные шторы были раздвинуты, впускали свет.

      Мельком мой мозг отметил старинную мебель, люстру из хрусталя. Ей точно место не в спальне, а как минимум в оперном театре.

      Ко мне с двух сторон приблизились двое мужчин.

      Одному лет так сто.

      Лысый.

      Хотя нет, есть по две волосинки на висках.

      По выражению лица старика понятно, что жил он на широкую ногу, ни в чём себе не отказывал.

      И к концу жизни все пороки отразились на его лице и сгорбленном, каком-то скукоженном теле.

      Другому мужчине на вид было лет пятьдесят, может шестьдесят.

      Седой.

      Зато все волосы на месте. Шевелюра буйная, но тщательно уложена.

      Были эти незнакомцы одеты в шелка и бархат. Рубашки в кружевах.

      Ещё нацепили на себя висюльки какие-то, броши.

      Так одевались в семнадцатом веке. Или в восемнадцатом.

      Ох, я совершенно не сильна в истории.

      Одно точно могу сказать… Какого чёрта?!

      Что за спектакль?

      Это какой-то дурацкий розыгрыш?

      Как раз хотела об этом спросить, причём в грубой форме, но приоткрыв рот, поняла, что до невозможности слаба.

      С моих губ сорвался лишь полувздох, полустон.

      Что со мной сотворили?

      – Вот видишь! – обрадовался тот, что помоложе. – Она пришла в себя. Жива и здорова.

      Эй! Какое там здорова?

      Вы что со мной сделали, мерзавцы?

      Я даже пошевелиться толком не могла.

      Точнее, могла, но тогда тело взрывалось дикой болью, будто тысячи иголок впивались под кожу.

      И кожа горит, будто на меня раскаленные утюги ставили.

      – Тогда план не меняем, – прокряхтел старик и протянул ко мне свою отвратительную руку.

      Попыталась отодвинуться и вжаться в подушку, чтобы эта конечность меня не коснулась, но гад склонился и придвинулся ближе.

      При близком рассмотрении поняла, что старик-то уже одной ногой в могиле.

      Это уже не жилец, это ходячий скелет, обтянутый желтоватой и в трупных пятнах кожей.

      Он погладил меня по щеке, и меня от отвращения передёрнуло и сразу затошнило.

      Судя по моей скривившейся роже, старику не понравилась моя реакция.

      А ты как хотел, дядя?

      Ты себя в зеркале вообще видел? Сходи, полюбуйся.

      Погодите,