Оставляя позади земное. Кирилл Карюшин

светлые головы решительно считали, что будущее за нейросетями. А разговоров только и было, что о развитии искусственного интеллекта, андроидах и колониях на Марсе, которые вот-вот построит Маск.

      Теперь же я не сомневаюсь, что как только всё разрешится, самые шустрые заявят во всеуслышание, что считали иначе и верили в наш проект. И ни на секунду не сомневались, что будущее будет за невесомостью и вакуумом. Обычное, в общем то, дело. Однако, когда всё ещё только начиналось, никто не мог даже предположить, во что всё это выльется. Даже я.

      Особенно я, руководитель проекта «Тихоходка», Вероника Валентиновна Журавлева.

      Как руководитель – правда теперь уже бывший – проекта, я могу ответственно заявить, что человечество может смело забыть о создании сверхсветовых двигателей, солнечных парусов и прочих прибамбасов. Как? Я же уже сказала – с помощью невесомости и вакуума. Впрочем, кому сильно интересно, тот может заглянуть в мой дневник, который я оставила в своём рабочем столе. Если верить записям в дневнике, события эти, словно снежный ком, стали разворачиваться накануне дня Космонавтики.

      5 апреля. Ожидая новостей от…

      От размышлений меня оторвал шум в голове, словно к моему уху приложили раковину рапана. В невесомости мне всегда хорошо думается. Сделав кувырок, я всмотрелась в глубину кристаллической сферы размером с небольшой стадион. Вдалеке, словно огромные тропические рыбки, резвились трое – Большой, Забава и Санни – в разноцветных плотно облегающих мономолекулярных костюмах и защитных масках. Последние из участников эксперимента, не считая меня.

      Санни в своем светло-зелёном костюме смотрел в мою сторону и махал рукой. Я помахала ему в ответ. Неясный гул в голове усилился. Прикрыв глаза я попыталась сосредоточиться на нём. Ощущение было такое, будто подслушиваешь, как кто-то разговаривает за стеной. Или не разговаривает.

      В этом и была вся беда. Не было никакой уверенности, так ли это на самом деле или это лишь плод моего воображения. Я снова посмотрела на Санни. Стоило мне отвлечься на несколько секунд, как тот уже парил в невесомости без защитной маски. Его светлые волосы, будто пушинки одуванчика, окружали своим ореолом его голову. Типичный Санни.

      Я погрозила ему кулаком и мысленно прошептала: «Ну ты у меня получишь»

      Санни неторопливо натянул маску и вытянул руку с поднятым вверх большим пальцем. Интересно, сколько раз за сегодня он уже проделал подобное, пока я размышляла о дальнейшем ходе проекта. Причина моего беспокойства была вовсе в невесомости. Просто внутри кристаллической сферы, вдобавок к невесомости, был абсолютный вакуум. Так что даже после пяти лет экспериментов – к слову, крайне успешных с моей точки зрения – я всё ещё настороженно отношусь к подобным выходкам. Мы и без того в последнее время слишком много времени проводим без масок.

      В правом углу маски загорелся огонёк общей связи. В ушах снова зашумело, но на этот раз слова звучали понятно и отчётливо.

      – Командую всем возвращение, – послышался голос Деда в динамиках маски. – На сегодня достаточно.

      Монокристалл сферы уже темнел, меняя свою структуру с прозрачной на непроницаемую. Мы без особой спешки двинулись в сторону шлюза. Покидать «икринку» – так между собой мы называли вакуумно-гравитационный преобразователь – никому из нас не хотелось. Пока я, в своём тёмно-фиолетовом костюме, двигалась в сторону шлюза, в углу маски снова загорелся огонёк. На этот раз персональной связи.

      – Вероника, зайди ко мне после возвращения, – сказал Дед и отключился.

      Интересно, что такого хотел мне сказать Дед. Наверняка очередные новости. И новости эти были не радужные, как подсказывали мне интуиция и опыт. Я догадывалась, о чём будет разговор, но не была уверена, рада я этому или нет. У меня до сих пор не хватало данных для принятия окончательного решения по проекту и оставалось множество сомнений. Вообще, сомнения – это обязательный спутник всех женщин, психологов и учёных. Во мне уживались все трое.

      Перед тем как начать разговор, Дед поставил чайник и водрузил на стол вазу, полную печенья и конфет. Для нас Дед, а для всех остальных Георгий Иосифович, был заведующим нашей лабораторией. Пока мой непосредственный начальник разыгрывал роль моего подчинённого и разливал чай по фарфоровым чашкам, я устроилась в удобном кресле и наблюдала за ним в ожидании начала разговора.

      Дед не суетился, молча делая своё дело и периодически хмурился. Я знала его достаточно, чтобы догадываться о том, что сейчас происходит у него в голове. Там вёлся не один, а несколько параллельных диалогов: со мной, с инвесторами и даже с самим собой. Он был настоящим учёным и если уж брался за что-то, то старался довести дело до конца. Внутренние диалоги, судя по морщинам на его лице, иногда переходили в яростные споры. Сейчас он заново перебирал все аргументы и считал в голове потраченные годы и средства.

      Судя по всему, решила я для себя, разговор предстоял серьезный. Чтобы скрасить ожидание я отправила конфету из вазы в рот. Конфета оказалась недурственной и я сразу же потянулась за второй. Я перекатывала на языке конфетку и слушала размеренные шаги старика по комнате. Было