Незримое расстояние. Карина Мировая

недостаточно помогали тебе, чтобы твоя дочь отказалась нам помочь в нашей просьбе? – в голосе Ксении Альбертовны зазвенел едкий сарказм.

      – Я не совсем вас понимаю, Ксения Альбертовна… – начала мама, но её тут же перебили.

      – Объясните мне, почему ваша дочь считает, что работать на нас выше её достоинства? – голос Ксении Альбертовны становился все громче, капризнее, напоминая детскую истерику. – Я хочу, чтобы она этим летом поработала у нас, а она отказалась!

      Я украдкой взглянула на маму. Она стояла растерянная, словно перед ней возникла задача, которую она не могла решить.

      – Диана, в работе нет ничего постыдного… – начала она неуверенно, потом замолчала, словно не знала, что сказать. А потом тихо добавила: – Диана, не доставляй мне хлопот, мне и так тяжело…

      Я вздрогнула, как от пощечины. Эти слова больно ударили по воспоминаниям.

      "Не доставляй мне хлопот, мне и так тяжело…"

      Эту фразу мама повторяла мне слишком часто – когда меня ругали в школе или когда я предлагала ей помощь, или когда ей было просто не до меня. Всегда один и тот же ответ.

      И я старалась. Изо всех сил. Училась лучше всех в классе, не просила помощи, не жаловалась, не плакала. Лишь бы не слышать снова эту фразу. Лишь бы не усложнять еще сильнее жизнь мамы.

      – Прости, мама… – голос предательски дрогнул, слезы застилали глаза, но я попыталась улыбнуться. – Ксения Альбертовна, я согласна.

      Ксения Альбертовна всплеснула руками и расплылась в улыбке, будто минуту назад не заходилась в истерике.

      – Вот и замечательно, Дианочка! – весело провозгласила она.

      Я кивнула, развернулась и поспешила к себе в комнату, так и не взглянув в сторону своей главной проблемы.

      Максим.

      Теперь я его ненавидела. Презренный, жалкий… ненавижу!

      Захлопнув за собой дверь, я упала на кровать и дала волю слезам. Плакала долго и горько, пока боль и обида не начали потихоньку утихать.

      Удивительно, но весь оставшийся день меня никто не трогал – ни звонками, ни указаниями. Пустота внутри сменялась глухой злостью, которая не собиралась отпускать меня так просто.

      …

      На следующее утро я все же решилась выйти на пробежку. После вчерашнего хотелось выплеснуть злость и обиду, которые не давали мне покоя. Я уже заканчивала растяжку, когда дверь дома открылась, и на улицу вышел Максим.

      На нем были только спортивные штаны, а через плечо небрежно перекинуто полотенце. Он шел уверенно, целенаправленно – и, конечно же, прямо ко мне.

      Когда подошел ближе, привычным жестом кинул мне бутылку воды и полотенце.

      Я даже не попыталась поймать их. Просто отступила на шаг, и оба предмета с глухим стуком упали на газон.

      Максим остановился. Его брови удивленно дернулись вверх.

      Я усмехнулась и, выпрямившись, шагнула ближе. Пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

      – Мой рабочий день начинается с восьми, – бросила я холодно. – Так что до восьми, можешь идти к черту!

      На его лице