Грязекопатель. Александр Косвинцев

медицина существует только на бумаге, а фактически все вынуждены платить.

      Долганов изобразил праведное удивление.

      – Тебя обидели, и ты решил написать. Это называется использованием служебного положения в личных целях…

      – Не мели чепухи! Личный опыт журналиста тоже может быть информационным поводом для материала. Ты об этом не знал или забыл? Или то и другое, вместе взятое?

      Редактор уязвлено потрепал усы: мол, согласен, согласен, но… Он тяжело вздохнул и опять посмотрел на потолок, словно оттуда должно было прийти какое-то откровение.

      – Послушай, Вань, ты же не хуже меня знаешь, что мы сейчас только за счет рекламы Терфонда ОМС и держимся. Ты же можешь лишить газету этого источника! Ведь ты же не умеешь писать, как все. Я уже только по одному твоему голосу могу сказать, что ты опять устроишь такой вселенский скандал, что еще и медики станут нашими лютыми врагами. Мало нам врагов в администрации, судах, ментовке…

      Скуластое лицо Карагая выравнялось. Он весь подобрался, как будто пребывал на корте и ждал подачи соперника. Мяч с другой стороны был отражен не очень изящно, но надежно и точно.

      – Так ты врагов нажить боишься, Женя! Так бы сразу и сказал… С каких это пор ты стал таким боязливым?

      Долганов досадливо покачал головой и начал перекладывать бумаги на столе. Он выглядел так, как будто во время неких важных прений выбрал неправильные аргументы и теперь лихорадочно искал в голове другие.

      – Ничего я не боюсь… – как старый дед на завалинке, пробурчал он. – Но тебе что, других тем мало? Все-таки медициной у нас Шумская занимается…

      Иван сжал кулаки, чувствуя, как внутри крепчает раздражение.

      – Марина пишет поверхностные, заказные материалы, которые только прикрывают настоящие проблемы! Она просто повторяет лозунги системы, которые простых людей кормят обещаниями!

      Пластинка сменилась. Редактор удовлетворенно помолчал, наблюдая, как Иван накаляется, словно до финального взрыва осталось совсем немного. С вышедшим из себя человеком дискутировать гораздо проще.

      – Вот ты сам ей об этом и скажи, – произнес Долганов с нескрываемым облегчением, потянулся к внутреннему телефону и тихо бросил в трубку несколько коротких фраз.

      – Подожди, Жень… Ты что, позвал эту фурию? Зачем?! Неужели ты хочешь, чтобы я получил ее разрешение? Не уху ли ты сегодня ел, дружище?

      Редактор сделал вид, что не услышал. Он с деланно отстраненным видом снова начал перекладывать бумаги, но неловкие движения рук выдавали, что видимость спокойствия давалась ему нелегко.

      В кабинет буквально ворвалась низкорослая женщина с копной подстриженных под каре совершенно седых волос и вызывающе ярко накрашенными губами. Матовый цвет лица почти без морщинок говорил не столько о хорошем состоянии кожи женщины, сколько о ее навыках нанесения макияжа. Взгляд заведующей медотделом не предвещал ничего хорошего.

      – Ивашечка! – издевательски проскрипела она еще с порога. – Ты что, вздумал, как козленочек,