Сис Тема 96. Нейро Лис

не помнит ничего, что было внутри. Всегда внутри остается безжизненное тело второго.

      Они ели молча. Рух посматривал на Дрибуха, оценивая, как странно распределён вес тела, будто архитектор, недовольный чужим чертежом. Колени у него странные. Словно чужие, прикрученные на место в последнюю минуту.

      Рух резал еду слишком аккуратно. Кусочки всегда одинакового размера, как будто готовился к чему-то большему. Потом Дрибух отложил приборы.

      – Логично, если бы остался я.

      Рух ухмыльнулся.

      – О, давай. Убедишь меня?

      – Мне 77 лет. А чем дольше живёшь, тем больше не хочешь умирать. У меня есть внуки. Семья. Я нужен им.

      Рух медленно разрезал мясо:

      – Ну, тут спорно. Знаешь, кому ещё кажется, что они очень нужны миру? Комарам. Но люди их просто шлёпают.

      – А твоя причина?

      Рух задумался:

      – Я люблю.

      Дрибух удивился:

      – Ты, значит, дожил до 70 лет и впервые влюбился? Это как впервые пойти в спортзал за день до кремации. Вы живете вместе?

      – Не взаимно…

      – Тебе не бессмертие нужно, а терапевт. Ни семьи, ни внуков, никого близкого, и любовь не взаимна. Ты всю жизнь как будто готовился к смерти. Теперь, когда время пришло, ты внезапно решил, что жить интересно? Я всегда думал, что с тобой что-то не так, на маньяка похож. Ты же всегда сидишь в углу, за всеми наблюдаешь и держишь ложку, как скальпель, будто собираешься провести вскрытие. Скажи честно – ты человека когда-нибудь ел?

      – Нет.

      В офисе шутили, что Рух неизвестно, где живёт. Никто не был у него дома. И чем больше Дрибух думал об этом, тем меньше ему это казалось шуткой. Дрибух не остановился:

      – Только с тобой рядом всегда какие-то необъяснимые чувства страха и опасения.

      – Взаимно.

      Они снова замолчали. Дрибух заинтересованно:

      – А в какой ты физической форме? Давай на руках поборемся?

      Рух вздохнул:

      – В отеле поборемся. Мы ведём себя, как два идиота, которые спорят, кому достанется последний кусок пирога.

      Дрибух кивнул:

      – Только пирог с гнильцой.

      – И насильно запихивают его в рот.

      – И ещё записывают это на камеру, чтобы поставить лайки.

      Они посмотрели друг на друга. Засмеялись. Долго, искренне, так, как смеются люди, которым уже нечего терять.

      – И всё же, – наконец сказал Дрибух, – это не нам решать.

      Рух знал, что он прав.

      Дрибух откинулся на спинку стула и задумчиво сказал:

      – А у меня сейчас интересная сцена в работе. Девочка, четыре года. Бьётся головой о стену, плачет… Никак не могу придумать что говорит в это время.

      Рух нахмурился:

      – Жёстко. Может она получила уведомление и не хочет умирать.