Незримое расстояние. Карина Мировая

ожидала, что они сами объяснят своё присутствие здесь. Пальцы дрогнули, и я выронила бельё обратно на сиденье. Хорошо хоть, что я была в перчатках.

      Вот почему он сказал прибраться здесь. Я должна была прибраться за ним и его девушкой?

      Отвращение подступило к горлу. Все с меня хватит! Пусть эту работу выполняют те кто получает за это деньги. Захлопнула дверь машины и с отвращением сняла перчатки и бросила в пакет.

      Я обернулась – Максим стоял у машины, оперевшись о капот, и смотрел на меня с тем выражением, которое бесит больше всего: нарочитая ухмылка, как будто всё происходящее – его личное шоу.

      – Ну что, справилась? – сказал он, наклонив голову чуть вбок.

      Я сжала зубы. В голове невольно вспыхнула картинка: он – на кожаном сиденье машины, и кто-то в этих самых стрингах рядом с ним… Я быстро отвела взгляд от него. Максим выпрямился и вдруг коснулся моей щеки пальцами.

      – Хорошая девочка.

      Лёгкое, почти невинное прикосновение, но меня будто током ударило.

      Я тут же отпрянула.

      – Развлекаешься? – бросила я. – Убирай за собой сам. Я – не горничная.

      Максим медленно подошёл ближе, не убирая этой своей дразнящей полуулыбки.

      – Серьёзно? – тихо сказал он. – А выглядела такой послушной.

      Он чуть наклонился, будто собирался сказать что-то ещё, но только прошептал:

      – Ты всё равно сделаешь, как я скажу. Вопрос времени.

      Развернулся и сел в машину. Мотор загудел, и через пару секунд он уже исчез за воротами.

      Я стояла на месте, всё ещё сжимая перчатки в руках, чувствуя, как внутри кипит злость. А потом – отвращение. И к нему. И к себе. За то, что вообще дала ему повод думать, что может со мной так.

      Остаток дня я провела в своей комнате, пытаясь сосредоточиться на подготовке к экзаменам. Но мысли постоянно ускользали, возвращаясь к красному кружеву и самодовольной ухмылке Максима.

      В следующие дни он будто нарочно не давал мне покоя. Стоило мне показаться на глаза – Максим тут же находил очередное поручение. Иногда – до абсурда мелочное, хотя в доме хватало помощников, которым платили именно за такую работу.

      Я не была обязана выполнять всё, что он приказывал. Но казалось, ему доставляло удовольствие видеть, как я мотаюсь по его указке – как будто это была игра, в которой он проверял, сколько ещё я выдержу.

      Иногда он даже звонил мне по рабочему телефону – специально, чтобы я не могла проигнорировать его приказной тон. Словно я была не стажёр, не жила здесь по семейным обстоятельствам, а его личная прислуга.

      И всегда, когда он отдавал указание, оставался рядом. Молча наблюдал. Или добавлял что-то ехидное – будто с удовольствием напоминая, где моё место.

      – Дии-аа-на, – растянул он однажды моё имя с ленивой насмешкой. – Ирония в том, что тебе досталось имя принцессы. А работать ты будешь прислугой.

      Он подошёл ближе, встал сбоку и вгляделся в моё лицо. Он ждал. Хотел увидеть, как я среагирую. Жаждал эмоций.

      Я сжала губы, стараясь не поддаться. Промолчала. И продолжила