Кинжал и монета. Книга 2. Королевская кровь. Дэниел Абрахам

В «Прихоти невесты» ей предстояло сыграть впервые, она очень трогательно волновалась. Микель где-то пропадал – не иначе как на рынке, бешено торгуясь за мясо и речную рыбу. Еще успеет вернуться и подготовиться, до спектакля вдоволь времени, темнота – это из-за ненастья.

      – А ведь стоит задуматься, – продолжал Смитт, кивком указывая на дождь. – Город не город, если не может совладать с непогодой. Дождик вроде нынешнего безобиден на вид, да только Кемниполь-то огромный. Вода накапливается. Поглядите: льет так, будто Бог направил сюда целую реку. И всю эту воду надо куда-то девать.

      – «Море, море, безбрежное море, – продекламировал отступник строку из пьесы, которую труппа давала два года назад. – Как любая вода стекает в соленое море, так и любой человек приходит к смерти».

      – Так-то оно так, – потер подбородок Смитт. – Да только вопрос в том, как первое добирается до второго.

      Губы отступника тронула усмешка.

      – Смитт, мой мальчик, ты, кажется, изобрел метафору.

      Актер изобразил невинный взгляд:

      – Правда? А я-то думал, у нас разговор о сточных канавах.

      Отступник улыбнулся. Вот уже пятнадцать лет он колесил по миру с маленькой труппой, которой случалось выступать и перед королями, и перед толпами простонародья. Артисты, выученные им за это время, принадлежали к восьми из тринадцати человеческих рас, любовницы – к трем. Он звался мастер Кит. Китап рол-Кешмет. Это имя он принял в давнее время, когда вышел в большой мир из утробы, сотворенной из пустынных скал и безумия. Ему выпало играть тысячи ролей. И теперь настало время сыграть еще одну.

      Последнюю.

      – Кэри, – окликнул он. – На пару слов.

      Длинноволосая Кэри ответила кивком, воткнула иголку в край рукава и бережно пересыпала цветные шарики в углубление между складками расшиваемой ткани: созданное неуловимым жестом, оно теперь надежно удерживало бусины. Отступник с улыбкой кивнул и ушел под навес, в укрытие с остывшей железной жаровней и каменной скамьей. Брусчатка мощеного двора там, где ее тронул дождь, потемнела, прежде еле видные рыжина и зелень проступили ярче, будто камень покрыли эмалью.

      Отступник опустился на тесную скамью, Кэри присела рядом.

      Теперь, когда нужное время настало, он уже не мог скрыть печаль. Страх, сделавшийся привычным, зародился месяцы назад, когда в харчевне города Порте-Олива отступник услыхал весть о том, что в Антее развевается знамя богини. Печаль пришла не сразу; он не спешил дать ей волю, лишь убеждал себя, что ком в горле и камень на сердце подождут. Что ж, дольше ждать невозможно.

      – Мастер Кит, – осторожно произнесла Кэри, – вы плачете?

      – Нет, конечно. Мужчинам позволительно лишь прослезиться. Плакать считается недостойным.

      Она приобняла его за плечи. Как моряк при последнем глотке пресной воды перед дальним плаванием, он силился запомнить этот миг с ней – согнутая в локте рука поверх его шеи, ладная тяжесть тела, запах вербены и пенного мыла.