Блистательный и преступный. Хроники петербургских преступлений. Анджей Иконников-Галицкий

убийц. Эти вторые считались злодеями и преступниками; первых же общество страшилось, но не осуждало. Народные избранники в Думе дважды – в 1906 и 1907 годах – отказались вынести резолюцию, осуждающую политические убийства, – и, по существу, узаконили их. На самом деле, в кровавых трудах «Народной воли» или боевой организации эсеров так же невозможно найти черту, отделяющую их от обыкновенного криминала, как и в грабежах банков, осуществляемых большевистскими боевиками, а иногда – бандитами под видом большевиков. В «Белой гвардии» Булгакова классически явлена сцена «революционной экспроприации» на квартире господина Лисовича, оказывающейся на поверку обыкновенным уголовным грабежом. Так же и некоторые революционные теракты слишком уж смахивают на обыкновенные уголовные убийства, а мотивы поведения «борцов революции» очень похожи на те, что движут убийцами на почве ревности, корысти, уязвленного самолюбия, психической неуравновешенности или геростратовского тщеславия.

      Если идти по улице Зодчего Росси (бывшей Театральной) к площади Ломоносова (так называемой «Ватрушке»), то справа откроется выгнутый дугой классический фасад с полуколоннами. В этом здании до революции располагалось Министерство народного просвещения. В этом здании, принадлежащем столь мирному ведомству, 14 февраля 1901 года прогремел выстрел. В министра Н. П. Боголепова стрелял некто, записавшийся к нему на прием как Петр Карпович, мещанин, бывший студент Московского и Юрьевского (Дерптского, ныне Тартуского) университетов. Ох уж эти мещане, бывшие студенты! Очевидец описывает его так: молодой человек «среднего роста, брюнет с бородой… Физиономия не из приятных… Одет в черный потертый сюртук… Его движения после совершения преступления сделались нервными, резкими, неуверенными». Не слишком симпатичный персонаж.

      Как и в деле Засулич, никто не мог ответить на вопрос – за что. Вначале думали, что тут имеют место личные счеты. Министр Боголепов не был влиятельной политической фигурой и даже к бунтующим студентам, оправдывая свою фамилию, относился довольно мягко. По городу пробежал было слух о покушении на почве ревности: то ли Боголепов совратил невесту Карповича, а может, Карпович совратил невесту Боголепова… Однако скоро узнали: Карпович дважды был исключен из университета за участие в политических студенческих беспорядках. То есть революционер. И выстрел его – революционный акт. Эмигрантский историк Сергей Ольденбург писал об этом выстреле: «Он знаменовал переход к новой тактике революционных кругов. Жертвою ее стал министр, никакой личной неприязни никому не внушавший: выстрел был направлен против императорского правительства как такового». Уточним: против нормального человеческого общества как такового.

      Пальба в приемной министра произвела переполох, но преступника все-таки схватили. Оперативно работавшие репортеры самой динамичной петербургской газеты, суворинского «Нового времени», уже к вечеру, по горячим следам, составили заметку о происшествии.