Волшебная мельница. Всеволод Костров

приглашений, то о визите всех последующих объявлял распорядитель. Все новые гости вплывали в зал.

      – Первый директор Академии художеств архитектор Кокорин.

      – Несчастный был человек этот Кокорин, – тихо сказал Любомир. – Смотри, Варя, у него на плече маленький чертик сидит. Бедняга Кокорин его не видит, а он источник всех его неприятностей. Кокорин графу Шувалову особняк строил, а этот пакостил. Бумаги чернилами заливал. Штукатурку на свежевыкрашенных стенах отковыривал. Мы этого черта промеж себя зовем Графским проказником. А 24 октября 1754 года, когда Шувалов праздновал новоселье, в большом зале внезапно рухнула тяжелая бронзовая люстра. Вот и сошел бедняга Кокорин с ума и после смерти никак успокоиться не может.

      – Месье Монферран! – выкрикнул распорядитель.

      – А почему он такой грустный? – спросила Варвара.

      – Цыганка ему предсказала, что он умрет сразу, как только достроит Исаакиевский собор, – объяснила Полудница. Поверил ей. Мучился всю жизнь. Как архитектору ему хотелось быстрей достроить прекрасный собор, а как человеку…

      – Понятно, – кивнула Варвара.

      – Господа-товарищи Есенин и Блок.

      Пара поэтов появилась в зале слегка покачиваясь. Видно, шли с какой-то дружеской попойки. У Есенина на шее вместо галстука висел обрывок веревки, напоминая, как тот окончил жизнь. Поэт вел на поводке упирающегося красивого пса с бархатной шерстью. Увидев Любомира, молодые поэты направились к нему.

      – Привет, Любомир!

      – Что задержались, ребята? Самое интересное пропустили! – спросил Любомир.

      – На Пантелеймоновском мосту застряли, – пояснил Есенин. – На Фонтанку засмотрелись. Саша отражение фонаря в воде увидел и надолго задумался. Теперь вот какой-то бред несет. Простите его. Депрессия у него последние месяцы. Все никак из нее не выйдет.

      – Ночь. Улица. Фонарь. Аптека… – остекленевшим взглядом окинул присутствующих Блок.

      – Хлебни малость, – Любомир протянул фляжку Александру.

      – А это кто? Что за прелестная незнакомка? Представь нас, Любомир.

      – Варвара.

      – Дай, Варь, на счастье лапу мне… – покачиваясь, произнес Есенин.

      Варваре неприятно было смотреть на вздутые вены и красную от веревки шею Есенина и на его невменяемого спутника.

      – Это к Джиму, который за вами. – Надулась девушка. – Я вам не дворняжка!

      – Настоящая ведьма! – восхитился Сергей. – Знает, как собаку зовут. Я ведь даже не заметил, как утащил пса у Качалова.

      – Не хотите шампанского на брудершафт! – продолжал навязываться Есенин. – Понятно! Пошли, Шура. Мы тут лишние!

      – Бесмысленный и тусклый свет… – Взгляд Блока, как показалось Варваре, стал трагическим. – Живи еще хоть четверть века…

      Поэты, не видя дороги, подошли к стене и… прошли сквозь нее. Испуганная собака поупиралась перед препятствием, но затем также исчезла.

      – А почему они все тебя знают? – обратилась к Любомиру Варвара.

      В зал вбежало привидение сторожа Малоохтинского кладбища. Сторож кричал:

      – Лихие