Прибежище смерти. Марина Владимировна Чигиринова

Первым ушел Граф, как то церемонно поклонившись быстрым шагом скрылся среди могил. Никифор решил далеко не ходить – будет отираться с дедом у церкви в ожидании работы. А дед, не спеша собравшись, пошел искать милицейских.

      Сергей с Трофимом, неразлучная парочка, тоже скоро ушли. Сергей с подозрением озирался, а в глаза собратьям по несчастью не смотрел. Может все-таки была у него совесть?

      Ленька сходил за своим барахлом, завернул его в узелок, а по дороге помог Тихону спрятать и замаскировать следы их пребывания: смешали угли с землей, забросали их листьями, которые осенью тут в изобилии, разбросали доски, которые были лежаками. Довольные, они осмотрели бывшее жилье, и вместе двинулись к выходу.

      1.3 Паркет и ложки

      – Тебе есть куда идти? – Тихон спросил Леньку прежде чем расстаться. То ли он чувствовал свою ответственность за него, то ли от доброты душевной продолжал заботиться о своем протеже.

      – Ты заметил, я уже давно на кладбище не ночую? – продолжал Тихон, – Отвыкать от этого надо, а то так и останешься там навсегда, к тому же душегубы там завелись. У тебя теперь документы есть, так что ищи хорошую серьезную работу. Вот я нашел! Наша артель теперь будет оформлять всю агитацию, снова спрос появился на художников. Малюем плакаты, красноармейцев, да пузатых буржуев у них на штыках, не гнушаемся и ремонтом, малярными работами, лишь бы не голодать. Обещали меня скоро прикрепить к рабочему общежитию. Может и тебя смогу пристроить. Ты куда сейчас?

      – Вроде тоже договорился о работе у одного начальника – паркет чинить, – Ленька важно выпрямился, а о жилье договориться не догадался, побоялся.

      – Вот и хорошо! Вот и замечательно! Торопишься? – спросил Тиша, – А то зайдем в трактир, тут рядом, я тебя хорошим завтраком накормлю? Я же с заработков приехал – деньги есть!

      Ленька возражать не стал, живот давно свело голодом. Вчерашние запасы еды сразу же и закончились.

      В трактире Ленька с удовольствием поглощал тарелку наваристых суточных щей с ломтем хлеба, а Тиша день как начинал, так и заканчивал рюмкой. Уже по его потрепанному виду можно было сказать о его дружбе с бутылкой. Но Ленька не решился пожурить его, тем более Тихон с таким невероятным удовольствием опрокинул первую стопку, и сразу налил вторую, глаза его заслезились, нос покраснел. Вид у него стал счастливый довольный и расслабленный.

      – Вот так крутишься, суетишься – а тебя раз, спицей – и нет тебя. А потом ничего не будет, ни тревог, ни горестей, ни водки.... – загрустил Тиша.

      – Как ничего? А рай? Ад? – спросил Ленька подбирая крошки.

      – Нету н-и-ч-е-г-о! – продолжал Тихон, – а уж за что бабу безобидную убили с ее ребенком? Да еще так жестоко?

      – Ну вот, связался ты с этой агитационной бригадой, и в бога не веришь? Или потому, что не разрешают верить теперь? А богу-то не обидно, верили, верили, и вот – перестали …? Обидно… – рассуждал Ленька.

      – Никогда я не верил! И отец мой не верил, и дед, – сказал, как отрезал, живописец-агитатор и растопырил пальцы в неотмывающейся краске, –