этих трёх упоминаний есть одно, претендующее на биографичность, а именно то, где упоминаются «Мимира дети». Но этот случай будет разобран позже, отдельно. За пределами же «Старшей Эдды» можно наскрести то, что можно было бы назвать, пусть и не богатой, но историей Мимира. Но и там его происхождение также достоверно не известно. В публичном руническом пространстве высказывается предположение, что он является сыном Бёльторна. Но оно имеет статус не более, чем предположения. Мимир возник вдруг. После этого его сразу же передали как заложника, а точнее, как вещь, ванам. Те быстро освободили его голову от ненужного туловища, и полученный продукт вернули Одину. Вот только с этого момента Мимир, точнее, то, что от него осталось, приобрёл ценностные качества, и только с этого момента вокруг него начала разворачиваться интрига. Предполагается, что Мимир не только «ел в голову», но и думал ею. Здесь голова представлена как символ мысли. А мысль рождает мудрость. Создаётся впечатление, что введение в эддический контекст Мимира как целого (то есть ещё с головой и туловищем) преследовало одну единственную цель – объяснить появление головы Мимира как таргетированного продукта. В подобной трансформации явно усматривается акт целенаправленного абстрагирования от ненужного, и даже мешающего, целого ради получения чистой абстракции – головы Мимира. Такой феномен, – говорящая голова, – хорошо известен в появившейся уже позже рассматриваемых событий литературе. Очень драматичный, можно сказать даже трагичный, сюжет представлен в произведении фантаста Александра Беляева «Голова профессора Доуэля». Там установленная на подставке мудрая голова профессора, отделённая от тела и существующая за счет питательных веществ, подаваемых в голову по системе трубочек, даёт мудрые научные консультации. Говорящая голова представлена и в бессмертном произведении А.С. Пушкина «Руслан и Людмила». Сказочный витязь Руслан в своём долгом странствии оказался в степи, усеянной телами погибших воинов:
«Померкла степь. Тропою тёмной
Задумчив едет наш Руслан
И видит: сквозь ночной туман
Вдали чернеет холм огромный
…
Вдруг холм, безоблачной луною
В тумане бледно озарясь,
Яснеет; смотрит храбрый князь –
И чудо видит пред собою.
Найду ли краски и слова?
Пред ним живая голова».
Эта голова рассказала витязю о коварстве карлы Черномора. В общем-то, ничего мудрого. Но итоговая ценность от встречи с этой говорящей головой состояла в том предмете, который витязь обнаружил, свалив эту голову наземь богатырским ударом в челюсть, – скрытый под нею чудесный меч-кладенец. Жаль, что остаётся не выясненным, где Пушкин почерпнул сюжет с говорящей головой. Нет и мысли подвергнуть сомнению масштаб его фантазии. Но, всё же, сюжет с говорящей головой, отделённой от тела, в качестве собеседника – это, в отсутствие аналога сюжета, в здоровую голову само по себе не влезет. Хотя, Пушкин мог почитать «Старшую Эдду» в оригинале
