Знак Потрошителя. Диана Удовиченко

стираются и слабеют. Становится все труднее контролировать «объект», он вытесняет чуждое сознание. Еще пара путешествий – и мы просто растворимся. Видите, я уже не могу справиться с этим у… у… Уотсоном. Так что предлагаю остаться здесь и больше никуда не перемещаться. Вполне цивилизованная эпоха, у нас хорошее материальное положение…

      – О, спасибо! – подскочив с места, взвилась Настя. – Этой бабе тридцать семь, между прочим!

      – Ты выглядишь моложе, – поспешно заверил Сенкевич.

      – А мне двадцать девять! Ни о чем не говорит? Благодаря тебе я теряю восемь лет!

      – Но, судя по книгам Конан Дойла, миссис Хадсон прожила долгую жизнь…

      – Долгую старость она прожила! – ярилась Настя. – Восемь лет молодости кто мне вернет? А Данилка? Посмотри на него! Наркоман в ломке! Мне на фига такой мужик, не скажешь? Да он, наверное, в постели ни на что не способен!

      – Я могу чем-то помочь? – растерялся Сенкевич.

      Настя побагровела, вытаращила глаза и некоторое время разевала рот, пытаясь найти достойные слова в ответ на такое хамство. Потом сделала глубокий вдох, выдохнула, справилась с собой и, поджав губы, спокойно ответила:

      – Безусловно можешь. Найди способ вернуть нас домой. Это все, чего я требую.

      Она посмотрела в тарелку. Еда выглядела и пахла неаппетитно. Картошка была пересушена, рыба, кажется, наоборот – недожарена.

      – Как же паскудно я готовлю! – еще больше разозлилась Настя. – Сэр Генри, ко мне!

      Сенкевич поежился, Дан удивленно воззрился на подругу: он был уверен, что в доме нет никакого сэра Генри. Но даже если бы был, с чего девушка звала его так фамильярно?

      – Сэр Генри Баскервиль! – повысила голос Настя. – Извольте подойти!

      В глубине квартиры раздался тяжелый вздох, следом – шаги, сопровождаемые странным поцокиванием. Вскоре в столовую вплыла огромная собака черно-тигрового окраса, величиной с теленка. Мощные лапы уверенно попирали паркет. У пса было широкое тело и большая тяжелая голова с брыластой мордой, которой складки шкуры придавали недовольно-брюзгливое выражение. Животное окружала слабая, едва заметная дымка – скорее всего, подумалось Дану, это из-за ломки в глазах все расплывается.

      – Ну и чудище, – пробормотал он. – На слонов с таким охотиться, что ли?

      – Это все, что вы замечаете? – удивился Сенкевич. – Где ваша гениальная наблюдательность?

      Дан присмотрелся. То, что сначала показалось ему дефектом собственного, одурманенного наркотиками, зрения, было нежным свечением. Казалось, каждая шерстинка собаки испускала тоненький, едва заметный лучик. Пес моргнул и уставился прямо на Дана: в глазах его зажглись два зеленых огня, как будто кто-то установил в глазницах электрические лампочки.

      – Это еще что за хрень? – потрясенно выговорил Дан.

      – Очень эффектно смотрится в темноте.

      Сенкевич подошел к шторам, задернул – комната погрузилась в полумрак. Собака будто парила в нем мерцающим пятном, из которого били два зеленых луча.

      – Соседи