Неотразим и порочен. Кара Эллиот

Волкодава по имени. – Я ни разу в жизни не видел, чтобы ты так плохо играл.

      Коннор с досадой поморщился. Он и Грифф были друзьями с первых школьных дней в Итоне. Они дрались, ходили к девицам и буянили вместе до тех пор, пока преподаватели в Оксфорде не предположили, что их дурная энергия найдет самый лучший выход на военной службе. Их почти сразу прозвали «Полком повес» за бесшабашную лихость и на поле брани, и за его пределами.

      – Возможно, ты впадаешь в старческий маразм и теряешь разум, так же как и цвет волос? – предположил Грифф. – Ведь даже вдрызг пьяный – а такое с тобой случалось множество раз – ты всегда умел считать до десяти.

      – Оценю твое высокое мнение. – В мрачном голосе Коннора явственно чувствовался сдерживаемый смех. Он взъерошил угольно-черные волосы, едва тронутые сединой.

      Седина начала появляться в его волосах во время первого года его учебы в университете. Необычный цвет волос, а также тот факт, что его мать была общепризнанной красавицей из графства Корк, вдохновил одного шутника из Мертона дать ему прозвище Ирландский Волкодав. Даже Коннор не мог не признать, что прозвище оказалось удачным. Десятки, может быть, даже сотни людей, и англичан, и французов, считали его опасным хищником.

      – Между прочим, возможно, я действительно теряю разум, но это не отразилось на моем умении следить за картами, – продолжил граф. – В данном случае я мог бы считать до Судного дня, но все равно не выиграл бы.

      В отличие от Волкодава Грифф выпил намного больше, чем пару стаканов виски, и ему потребовалось время, чтобы понять намек.

      – Ты хочешь сказать, что он сумел обмануть тебя?

      – Я бы поставил на это все содержимое своего бумажника! – объявил Коннор и, усмехнувшись, добавил: – Если бы там что-нибудь осталось.

      – Значит ли это, что ты на мели? – озабоченно поинтересовался Грифф.

      – Ну, я еще не совсем обанкротился. – Взяв друга под руку, Коннор провел его мимо игровых столов через узкую нишу в маленькую личную гостиную. – Как любой разумный купец, я держу небольшой неприкосновенный запас, который помогает мне справиться с непредвиденными обстоятельствами, – сказал он, плотно закрыв за собой дверь.

      – Кстати, как идет бизнес? – спросил Грифф.

      – Все лучше и лучше, – с сардонической улыбкой ответил Коннор. Грифф был одним из немногих людей, знавших правду о его деятельности. – Знаешь, по-моему, ирония ситуации уже граничит с абсурдом. Мне кажется вершиной лицемерия то, что титулованный лорд может проиграть семейное состояние и общество отнесется к нему со снисхождением и пониманием, но если этот самый лорд окажется достаточно предприимчивым, чтобы заняться торговлей, его подвергнут остракизму.

      – Господь запрещает истинному джентльмену пачкать руки, занимаясь полезными делами, сообщил Грифф. – А значит, не остается почти ничего интересного. Мозги занять нечем.

      «Топить мозги в алкоголе не лучшая альтернатива». Впрочем, эту мысль Коннор оставил при себе. Хотя друг все глубже погружался в пучину пьянства, Коннор был не тем