Неправильный диверсант Забабашкин. Максим Арх

остался. Но я не хотел впадать в уныние, а, наоборот, старался найти в себе силы для оптимизма.

      «Ранее разработанный нами план по захвату аэродрома сработал? Сработал. Значит, планировать и исполнять задуманное мы вполне себе можем. Мы остались одни? Ну и ладно. Ведь мы живы, следовательно, у нас вновь есть шанс на спасение. Мы и не из таких передряг выбирались. Главное, наши люди спасены. Клубничка спасена. Раненые выживут и, встав на ноги, сумеют отомстить за нашу гибель. Впрочем, зачем себя заранее хоронить? Раз мы живы, то можем сражаться! А стало быть, будем бить врага и дальше!» – глядя на серое небо, обещал я не то мирозданию, не то самому себе.

      Из размышлений меня вывел голос Воронцова.

      – Забабашка, ты чего там сидишь? Слезть, что ль, не можешь? Давай скорее! Пора отсюда уходить!

      Я посмотрел вниз.

      Два красноармейца и красный командир усталыми глазами смотрели на меня.

      – Слезаю, – произнёс я и на прощание глянул на колонну.

      Бронетехника противника к этому времени приблизилась к строениям и остановилась. Из следовавшего в колонне вторым бронетранспортёра выбежали несколько автоматчиков и забежали в двухэтажное здание.

      – Ах ты, гад! – неожиданно для себя прорычал я и нажал на спусковой крючок.

      Раздался выстрел.

      – Лёшка! Ты что творишь?! – тут же крикнул Воронцов. – Они же нас засекут!

      – И так увидят, по машине, – заметил Садовский.

      – Не везёт так не везёт, – вздохнул Апраксин, держась за рану на груди.

      – Слезай давай! Валим отсюда! – вновь крикнул чекист.

      Я кивнул, закинул ружьё за спину и стал спускаться, пытаясь понять, почему выстрелил. Но в голове был сумбур, и навести в мыслях порядок оказалось совсем непросто. Не мог понять, почему именно я произвел, по сути, ненужный, более того – вредный, демаскирующий нас выстрел, поэтому сейчас мне очень хотелось разобраться в себе.

      И когда я спрыгнул на траву, ко мне пришло осознание, что, а точнее, кого только что увидел.

      – Так почему ты стрелял? – переспросил Воронцов.

      – Потому что, товарищи, там, среди машин, в немецкой офицерской форме ходил гад, предатель и сволочь по фамилии Зорькин!

      – Неужель взаправду он? – удивился Садовский.

      – Да, – подтвердил я.

      – Значит, жив курилка?! – расстроенно проскрежетал Апраксин.

      – Об этом после поговорим. А сейчас уходим! – скомандовал Воронцов, не дав дискуссии разгореться.

      Никто с этим спорить не собирался. Немцы в любой момент могли нас заметить, так что мы быстрым шагом направились вглубь леса.

      Действительно, сейчас был не самый подходящий момент, чтобы обсуждать все перипетии, связанные с тем предателем и шпионом. У нас имелась более важная и сложная задача. Нам вчетвером предстояло выжить, без еды и без медикаментов. А если ко всему прочему добавить тот факт, что вооружены были только трое из нас, ибо ко мне на выручку тяжело раненный Апраксин ринулся, даже не взяв