Зов из пепла. Каролина Рид

и голые деревья тянули ветви к небу, как скрюченные пальцы. "Где все? – думала она, её шаги эхом отдавались в тишине. – Это не город, это склеп". Она ускорила шаг, почти побежала к больнице, сжимая рюкзак, словно он мог спасти её от теней, которые, казалось, шевелились в углах её зрения.

      Доктор Грейсон ждал её в коридоре, его фигура была неподвижной, как статуя, а движения – резкими, механическими, как у заводного механизма.

      – Сегодня ты работаешь в архиве, – сказал он, его голос был ровным, как метроном, без тени тепла. – Разбери старые записи.

      Мия кивнула, её горло сжалось, не давая выдавить даже фальшивую улыбку. Архив звучал как передышка от пациентов с их синхронными движениями и пустыми глазами, но что-то в тоне Грейсона – слишком холодное, слишком нечеловеческое – заставило её сердце забиться быстрее. Он повёл её вниз по узкой лестнице в подвал, где ступени скрипели под ногами, как кости, а воздух был сырым, пропитанным запахом плесени и земли. Архив оказался тесной комнатой с голыми бетонными стенами, заваленной коробками и папками, покрытыми толстым слоем пыли. Лампа над головой мигала, бросая дрожащие тени, и когда Грейсон закрыл дверь, глухой стук отозвался в её груди, как удар по крышке гроба. Она осталась одна, и тишина обрушилась на неё, тяжёлая и липкая, сжимая горло.

      Мия начала перебирать бумаги, её пальцы дрожали над пожелтевшими листами, но мысли возвращались к Джону – его отчаянный взгляд, его слова о нитях, его внезапное превращение в марионетку. "Он сопротивлялся, – думала она, её дыхание было неровным. – Он был живым. Может, я ещё могу его вытащить". Она пыталась сосредоточиться на работе, но её взгляд зацепился за коробку, спрятанную под столом. Она была чище других, почти новой, и что-то в ней манило её, как магнит. Мия вытащила её, её сердце заколотилось, и открыла крышку. Внутри лежали не медицинские карты, а письма – десятки запечатанных конвертов, сложенных аккуратными стопками, словно кто-то бережно хранил их годами.

      Она взяла одно, её пальцы дрожали, и прочитала адрес: "Госпиталь Холлоу Крик, Элизабет Мартин". Другое: "Джеймс Уилсон". Имена были незнакомыми, но обратные адреса – города за пределами Холлоу Крик – заставили её замереть. "Приезжие, – поняла она, её дыхание сбилось. – Как я. Как Джон". Она перебирала письма, и с каждым конвертом её страх рос, как тёмная волна. Почему они не распечатаны? Почему их так много? Её руки тряслись, пыль поднималась в воздух, и она кашлянула, чувствуя, как комната сжимается вокруг неё. И тут она наткнулась на последнее письмо – свежее, с ещё не выцветшими чернилами. "Джону Кэмерону, Госпиталь Холлоу Крик". Мия сглотнула, её горло пересохло, и она разорвала конверт, её пальцы оставляли влажные следы на бумаге.

      Внутри был листок, исписанный детским почерком, и несколько строк от взрослой руки. Она начала читать, и её сердце сжалось, как будто кто-то стиснул его ледяными пальцами:

      "Папа, мы с мамой скучаем по тебе. Ты обещал вернуться после доставки дерева, но прошло уже